Золотая шпора, или путь Мариуса
Шрифт:
— Да зачем же мне все это нужно? — насмешливо поинтересовалась Эльза Граппс.
Уго перевел дух. Она что, не понимает? Если нет — какого дьявола она задала беседе дурацкий эзопов характер?
— Это нужно всякому, кто ищет счастья, — сказал Уго.
— Ну, тогда ты попал не по адресу, любезный астролог.
— Вы не ищете счастья, госпожа? — искренне удивился Уго.
— Что тебя удивляет? — ее лицо оставалось совершенно непроницаемым.
— Человеку свойственно искать счастья. Если поиск прекращается, жизнь человека становится выжженной пустыней.
— А если счастье уже найдено?
— Вы хотите сказать, госпожа, что вы нашли свое счастье? — озадаченно уточнил
— Ну да же, именно это я и хочу сказать, — подтвердила Эльза. Уголки ее губ поднялись еще выше.
Смеется, стерва! Уго приостановил нападение, окопался и задумался. Неожиданный поворот! Неужели поражение — и там, где победа, притом легкая, казалась неминуемой?
— Что ж, тогда поздравляю, — ледяным тоном произнес Уго. — Вы — редкий человеческий экземпляр, который вознесся до понимания Божьего промысла. Ибо только Господу дано знать, в чем состоит счастье каждого из нас. И потому все мы обречены на пожизненные поиски своего счастья.
Как высокопарно, черт возьми!
— К чему эта философия? — легко поморщилась Эльза. — Ты веришь в одно, я — в другое. Разговор не имеет смысла. Если тебе больше нечего сказать, на этом и закончим.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Уго почувствовал страшную досаду. Что происходит, во имя всех святых? Эльза, его быстроглазая Эльза стала совершенно чужой. Но как? Он помнил ее шестнадцатилетней — любящей до потери рассудка, беззащитной и нуждающейся в моральной опеке, а потому полностью подчиненной его воле. Ее отец, ктитор церкви Св. Аристарха, погиб на пожаре. Мать, талинка, учительница музыки, умерла от бронхита. Он — сирота, она — круглая сирота. Как им было не понять друг друга? Эльза растворялась в нем без остатка, не требуя взамен ничего, кроме любви. Конечно, опрометчиво рассчитывать, что за пять лет ничего не изменилось. Конечно, она стала другой. Но, идя сюда, Уго полагал: стоит ей увидеть предмет своей первой любви — и костер страсти вспыхнет с новой силой. В шестнадцать лет она была частью Уго, она не умела без него обходиться. Годы должны были сделать ее независимой, но сердце, питавшееся от другого, никогда не забудет этой зависимости.
Ан нет! Как говорят, физическая близость — еще не повод для светского знакомства… Теперь она совершенно не беззащитна. Она вооружена спокойствием и довольством. Она, вполне возможно, и в самом деле считает себя счастливой. Любит ли она солдафона и карьериста Граппса? Уго с неудовольствием отметил, что этот вопрос его беспокоит, хотя и не должен бы. Так что же — любит? Нет, вряд ли. Испепеляющую страсть редко кому удается изведать в шестнадцать лет. Но если так случится — этот пожар в душе затем служит великолепной прививкой от сильных чувств. На всю жизнь. Человек может полюбить еще, и не раз, но это будет лишь бледная тень той, первой любви.
Однако, что же делать? Уго рассчитывал, что Эльза через своего супружника поможет проникнуть во дворец герцога Тилли. Попасть в рай под прикрытием капитана Граппса — в этом есть определенное изящество. Да и вообще, самый легкий и, пожалуй, самый безопасный путь, ведущий в герцогские покои. Стоит Эльзе захотеть — и успех дела можно считать наполовину обеспеченным. Разве мог он предположить, что она не захочет?
Да нет, не тот у Эльзы характер, чтобы считать счастьем сытую жизнь за мужем-карьеристом. Возможно, она боится, что их подслушивают? Так или иначе, придется говорить открытым текстом. Она сама его к этому толкает. Он уже достаточно фланкировал позиции, которые занимает Эльза. Пора приступать к общему штурму.
— Нынче я хотел прокрасться к милой, на замок закрыты были двери, но ведь ключ всегда при мне в кармане, — с чувством продекламировал Уго. Эльза удивленно вскинула стрельчатые брови.
— Черненькая, — сказал Уго тихо. Она вздрогнула, услышав прозвище, которым Уго называл ее когда-то — в те дни, когда между ними ничего не стояло, кроме их любви.
Уго еще раз убедился, что она стала сильной и удар держать умеет. Любовное прозвище не смутило ее, не пробило брешь в ледяной стене бесстрастия. Своими черными горящими глазами она без тени смущения посмотрела в глаза любимого — тоже черные, но навыкате, бесстрастные и маслянистые. При желании в лице всякого любимого можно найти массу недостатков: узкий лоб, уродливо сросшиеся брови, непропорционально короткая шея, длинный нос… Все зависит от установки.
Эльза ждала продолжения.
— Черненькая, — повторил Уго, продолжая борьбу, ибо шестым чувством ощутил, что победа возможна. — Неужели ты думаешь, что я уйду так просто?
Уго был почти уверен, что она не станет продолжать свою хитрую игру. Главное — любой ценой сбить ее на выяснение отношений. Но в глубине души Уго страшно боялся, что она скажет ему: "Не понимаю тебя. Что значит черненькая?"
Но Эльза приняла подачу.
— Ты уйдешь, когда я прикажу. Или тебя отсюда вышвырнут, — сказала она. Голос ее гневно дрогнул, а глаза прожгли Уго до самой селезенки. Отлично, подумал Уго. Вот ты и попалась, голубушка. Бесстрастная женщина — это нонсенс. Ты прекрасно держала себя в руках и боролась со своими чувствами, но с самого начала была обречена. Страсть тебя достала, и иначе быть не могло, потому что ты — женщина. И теперь ты — моя.
— Но ведь ты не станешь приказывать? — вкрадчиво спросил Уго.
Она продолжала смотреть ему прямо в лицо. Но вспыхнувшее в ее глазах озлобление исчезало со сказочной быстротой.
— Чего ты хочешь? — устало спросила она. И Уго подумал: вот она, победа.
— Я могу говорить откровенно? — спросил он, оглядываясь на дверь.
Она саркастически усмехнулась:
— Муж знает о тебе все. Даже больше, чем следовало бы.
Уго понял, на что она намекала. То есть, даже подслушав их разговор, Роберт Граппс ничего нового для себя не почерпнет. С другой стороны, она ясно давала понять, что не собирается компрометировать себя никакими неосторожными замечаниями. Но ясно ли она давала это понять?
— Может пригласим его? — не удержался и съязвил Уго, но тут же об этом пожалел: лицо Эльзы словно окаменело. Перебор!
— Пожалуй я все-таки прикажу тебя вышвырнуть, — медленно произнесла она.
Уго поднял руки: меа, мол, кульпа!
— Я оказался в Реккеле по делу и имею немного свободного времени, — объяснил он. — Разве мог я не отыскать тебя?
— Зачем?
— Я-то тебя люблю, — сказал Уго и почувствовал угрызения совести. То, что он испытывал сейчас к Эльзе, на любовь походило не больше, чем какавелла на какао.
— Неужели? — нахмурилась Эльза. — Кто же убегает от любимых, не сказав ни слова, как вор, как трус! Почему же ты молчал пять лет? Почему ни словом не обмолвился, что любишь меня по-прежнему? Что я должна была думать? Я, дура, ждала тебя, убивалась!
Буря эмоций, которую Уго намеренно инспирировал, была ему совершенно на руку. Женщины! Разве хоть одна из вас откажется от возможности выложить все, что думает?
— Я ведь тебя, дорогая, с самого начала предупреждал, что так может случиться, — невозмутимо заметил Уго, с удовольствием принимая инициативу разговора в свои руки. — Вспомни, как я говорил: тайну моих занятий выдать не могу, но мои занятия могут заставить меня уехать однажды очень далеко и надолго. Так и случилось.