Золотая ветвь
Шрифт:
Воплощение Деметры в образах свиньи и лошади. Переходя к богине хлеба Деметре, нельзя не вспомнить, что в европейском фольклоре обычным воплощением хлебного духа была свинья. Возникает вопрос: а не могла ли свинья — животное, столь тесно связанное с Деметрой, — первоначально служить воплощением самой богини? Ведь свинья, как известно, была посвящена Деметре. Греческие художники изображали богиню несущей свинью или в сопровождении свиньи. Считалось, что свинья была ее жертвенным животным, якобы потому, что свиньи наносят вред посевам и в силу этого являются врагами богини. Действительно, случается, что после того, как животное воспринимается как бог или, наоборот, бог как животное, бог сбрасывает с себя эту оболочку и принимает чисто антропоморфный облик. В таком случае в животном, которое первоначально приносили в жертву в качестве бога, люди начинают видеть жертву, приносимую богу по причине его враждебности к данному животному. Такую метаморфозу претерпел Дионис; возможно, ее претерпела и Деметра. В пользу того, что первоначально свинья являлась воплощением самой богини хлеба Деметры или ее дочери и двойника Персефоны, говорят обряды, совершавшиеся во время тесмофорий, одного из праздников в честь этой богини. В Аттике тесмофорий были осенним празднеством, участие в котором принимали исключительно женщины. Участницы тесмофорий отмечали траурными обрядами нисхождение Персефоны (или Деметры) в подземный мир и с радостью приветствовали возвращение богини из царства мертвых. Первый день праздника
Чтобы объяснить этот варварский древний обряд, была придумана легенда такого содержания. Когда Плутон похищал Персефону, некоему свинопасу по имени Эвбул случилось пасти стадо как раз на месте этого события. Бездна, в которой Плутон исчез вместе с Персефоной, поглотила все его стадо. Поэтому каждый год во время тесмофорий свиней сбрасывали в пещеры в память об исчезновении эвбулова стада. Из этого следует, что сбрасывание свиней в склепы на тесмофориях было составной частью трагического нисхождения Персефоны в подземный мир. А из того, что сбрасывали именно свиней, а не статуи Персефоны, мы можем заключить, что это обрядовое действие служило не сопровождением нисхождения Персефоны, а самим этим нисхождением, другими словами, что свиньи-то и являлись Персефоной. Когда позднее Персефона и Деметра (эти богини были эквивалентны) приняли человеческий об лик, возникла необходимость подыскать причину, по которой на тесмофориях в пещеры сбрасывали именно свиней. С этой целью греки и выдумали легенду о том, что неподалеку от места похищения Персефоны паслось-де стадо свиней, которое исчезло под землей вместе с девушкой. Легенда эта является не более как неуклюжей попыткой перебросить мостик между древним представлением о духе хлеба как о свинье и новым представлением о нем как о богине в образе женщины. Отзвук более древнего представления докатился до нас, впрочем, и в этой легенде: когда скорбящая Деметра пустилась на поиски Персефоны, свинья наступила на следы девушки и стерла их. Отсюда можно заключить, что первоначально отпечатки ног свиньи, Персефоны и Деметры ничем не отличались друг от друга. Тесная связь свиньи с хлебом обнаруживается также в предании, согласно которому свинопас Эвбул был братом того самого Триптолема, которому Деметра открыла тайну хлеба; более того, если верить одной из версий этого мифа, в благодарность за то, что он сообщил богине о судьбе ее дочери, Эвбул тоже получил хлеб в дар из рук Деметры. Следует отметить еще, что участницы тесмофорий, по всей вероятности, употребляли в пищу свинину. Трапеза эта, думается, была таинством причащения, во время которого участники культа вкушали тело бога.
Тесмофорий в таком истолковании сходны с вышеописанными обычаями народов Северной Европы. На осеннем празднестве в честь богини хлеба — мы имеем в виду тесмофорий часть свинины участницы съедали; другую же ее часть держали в пещерах до следующего года, после чего поднимали мясо наверх и перемешивали с семенным зерном, которым засевали поля для обеспечения хорошего урожая. Вблизи города Гренобля мясо козла, убитого на поле жатвы, частью съедали за жатвенным ужином, а частью засаливали и сохраняли до следующей весны. В Пуйи же мясо вола, которого закалывают на поле жатвы, частью идет на стол участникам уборки урожая, а частью засаливается и хранится до начала весеннего сева, после чего примешивается к семенам или съедается пахарями (иногда его используют для того и другого). В Удваргели перья петуха, зарезанного в последнем снопе на поле жатвы, жители также хранят до весны, а затем засевают вместе с семенами. В пепельную среду и на Сретенье жители Гессена и Мейнингена едят свинину, а оставшиеся кости хранят до начала сева, после чего зарывают их в засеянном поле или перемешивают в мешке с семенами. Наконец, хлеб, испеченный из последнего снопа, — так называемый „святочный вепрь“ — хранится до Рождества, а затем крестьяне разрывают его на куски, которые во время весеннего сева подмешивают к семенному зерну. Итак, осенью крестьяне убивают духа хлеба в образе животного. Частью его мяса причащаются участники культа, а другую они хранят до следующего сева или жатвы в залог того, что на следующий год дух хлеба воскреснет и обретет новую силу.
Требовательные критики могут возразить нам, что воображение греков ни в коем случае не могло представить им Деметру и Персефону в образе свиньи. Отвечая на это возражение, напомним, что в пещере в городе Фигалия (на юго-западе Аркадии) была обнаружена так называемая Черная Деметра — статуя с телом женщины, но с лошадиной головой и гривой. Не правда ли, изображение богини в виде свиньи и ее изображение в виде женщины с конской головой в смысле грубости и неотесанности мало чем отличаются друг от друга? В предании о Деметре из Фигалии говорится, что одной из животных ипостасей духа хлеба в Древней Греции, а равно и в современной Европе, была лошадь. Известно, что, пустившись на поиски дочери, Деметра обратилась в лошадь, чтобы избегнуть любовных заигрываний Посейдона. Оскорбленная его назойливыми приставаниями, она удалилась в подземную пещеру неподалеку от Фигалии в горах на западе Аркадии. Облачившись в черные одежды, богиня оставалась там так долго, что плоды земли начали увядать. Человечество ждала неминуемая гибель, если бы Пану не удалось уговорить богиню усмирить свой гнев и выйти из пещеры. В память об этом событии жители Фигалии установили в пещере изваяние Черной Деметры, женщины в длиннополой одежде с лошадиной головой и гривой. Эта Черная Деметра, в отсутствие которой гибнут земные плоды, очевидно, является мифологическим выражением голой зимней почвы, с которой спал зеленый летний наряд.
Отношение Аттиса а Адониса к свинье. Переходя к Аттису и Адонису, перечислим немногие факты, показывающие, что эти божества растительности, подобно другим таким же божествам, воплощались в животных. Почитатели Аттиса, как известно, не употребляли в пищу свинину. Из этого можно заключить, что они считали свинью воплощением Аттиса. Такое мнение подкрепляет предание о том, что Аттиса разорвал вепрь. На примере Диониса-козла и Деметры-свиньи мы убедились, что, как правило, животное, которое поранило или убило бога, первоначально было самим этим богом. Быть может, крики Hyes Attes! Hyes Attes! которые испускали участники этого культа, означали не что иное, как: „Свинья Аттис! Свинья Аттис!“ Слово hyes, возможно, было фригийским вариантом древнегреческого слова hys — „свинья“.
Что же касается Адониса, то в подтверждение его связи со свиньей приводят предание, согласно которому этот бог был убит вепрем. Если верить другому преданию, кабан распорол своими клыками кору дерева, из которого появился на свет младенец Адонис. Согласно третьему преданию, бог погиб от руки Гефеста на горе Ливан во время охоты на диких кабанов. Из всего этого следует, что, хотя связь Адониса с кабаном не вызывала сомнения, причина ее существования выяснена не была и для ее объяснения древними были сочинены различные предания. Наверняка считали свинью священным животным сирийцы, В их великой религиозной столице — городе Иераполе (на берегах Евфрата) свиней запрещалось приносить в жертву и употреблять в пищу; человек, прикоснувшийся к свинье, считался нечистым всю оставшуюся часть дня. По одним сведениям, сирийцы поступали так потому, что свинью считали нечистым животным, по другим — это было связано с тем, что она, напротив, была животным священным. Такое расхождение мнений говорит о том, что религия сирийцев еще не вышла из того туманного состояния, при котором идея святости и идея нечистоты еще четко не отделяются одна от другой, но составляют единое расплывчатое представление, которому мы даем название табу. Это хорошо согласуется с предположением, что свинья служила воплощением бога Адониса, а пример Диониса и Деметры наводит на мысль, что предание о враждебности бога по отношению к данному животному обязано своим происхождением более позднему превратному пониманию этого бога как воплотившегося в свинью. То, что поклонники Аттиса, а возможно, и почитатели Адониса не употребляли в пищу свинину, не исключает возможности того, что свинью в торжественных случаях предавали закланию в качестве представительницы божества и что свинина употреблялась для причащения. Ритуальное заклание и поедание животного как раз и подразумевают, что речь идет о священном животном, которое нельзя убивать для обычных нужд.
Отношение иудеев к свинье отличалось той же двусмысленностью, что и отношение к ней язычников-сирийцев. Греческие авторы так и не пришли к окончательному выводу, поклонялись ли они свинье или, напротив, испытывали к ней отвращение. С одной стороны, иудеям запрещалось употреблять в пищу свинину. Но, с другой, те же иудеи запрещали убивать это животное. Если первое правило говорит о нечистоте свиньи, то второе еще более красноречиво свидетельствует в пользу его святости. Представление о свинье как о животном священном объясняет оба эти предписания: одно-с необходимостью, а Другое — с достаточной долей вероятности, между тем как представление о свинье как о животном нечистом не объясняет ни одного из этих предписаний, а одно из них начисто исключает. Отдав первой гипотезе предпочтение перед второй, мы с необходимостью приходим к заключению, что первоначально народ Израиля не только не испытывал отвращения по отношению к свинье, но, напротив, поклонялся ей. В этом мнении нас укрепляет сообщение о том, что еще во времена пророка Исайи некоторые евреи тайком собирались в садах, чтобы в религиозных целях отведать свинины или мяса мышеи. Здесь мы, несомненно, сталкиваемся с обрядом очень древнего происхождения, с обрядом, уходящим своими корнями во времена, когда евреи поклонялись свиньям и мышам и причащались их мясом и кровью — как мясом и кровью бога — исключительно в редких торжественных случаях. Возможно, мы вправе предположить, что первоначально все так называемые нечистые животные были священными и в пищу их не употребляли именно по этой причине.{117}
Осирис в образе свиньи и быка. В Древнем Египте в исторические времена отношение к свинье было отмечено той же двусмысленностью, что и в Сирии, и в Палестине, хотя основной упор там делался, видимо, не на святость, а на нечистоту. Греческие авторы единодушно признают, что египтяне питали к свинье отвращение как к грязному и отталкивающему животному. Человек, который мимоходом прикасался к свинье, входил в реку прямо в одежде, чтобы смыть с себя заразу. У египтян считалось, что человек, выпивший молоко свиньи, заболеет проказой. Свинопасы, будь они даже уроженцами Египта, были единственными людьми, которым запрещалось входить в храмы. Ни один египтянин не решился бы выдать свою дочь замуж за свинопаса или женить своего сына на его дочери. Свинопасы в силу этого заключали браки исключительно в своей среде. При всем том один раз в году египтяне приносили свиней в жертву луне и Осирису, причем, кроме того, вкушали их мясо, хотя в любой другой день года делать это им возбранялось. Те, кто был слишком беден, чтобы в такой день пожертвовать свинью, вместо нее пекли и приносили в жертву лепешки. Объяснить этот обычай можно, единственно предположив, что свинья играла роль священного животного, мясом которого один раз в год причащались верующие египтяне.
В пользу того, что в Египте свинья была священным животным, говорят те самые факты, которые в глазах современных людей, казалось бы, доказывают противоположное. Например, египтяне, как мы только что видели, придерживались мнения, что молоко свиньи является причиной заболевания проказой. Между тем первобытные народы придерживаются точно таких же взглядов относительно самых священных животных и растений. Население острова Ветар, расположенного между Новой Гвинеей и Целебесом, считает себя потомками диких свиней, змей, крокодилов, черепах, собак и угрей. Островитянам запрещается употреблять в пищу животных, от которых они ведут свое происхождение. В противном случае человек заболеет проказой или сойдет с ума. Североамериканские индейцы племени омаха, чьим тотемом является лось, считают, что стоит им попробовать мясо лося-самца, как их тело покроется белыми пятнами и волдырями. Индейцам того же племени, имеющим своим тотемом красный маис, кажется, что если они употребят это растение в пищу, то их ротовая полость покроется язвами. Лесные негры Суринама, разделенные на тотемные кланы, верят, что съесть мясо capiai (местная разновидность свиньи) — значит заболеть проказой. Это животное, скорее всего, является одним из тамошних тотемов. В древности сирийцы почитали рыб священными; считалось, что на коже людей, отведавших рыбное блюдо, вздуются язвы, а их ноги и живот распухнут. Живущие в Ориссе ч'aсы уверены, что клан человека, причинившего вред тотемному животному, вымрет, а самому человеку не миновать проказы.
По этим примерам можно судить, что употребление в пищу мяса священного животного часто считалось причиной проказы и других кожных заболеваний. Так что свинья, как мы и предполагали, наверное, была в Египте священным животным, так как молоко ее якобы вызывало проказу.
В пользу святости свиньи говорит также правило, предписывавшее омывать свое тело и одежду после прикосновения к свинье. Дело в том, что у многих народов след соприкосновения со священным предметом необходимо было смыть или устранить каким-либо другим путем, прежде чем человек, прикоснувшийся к нему, получал разрешение общаться со своими товарищами. Так, у иудеев после чтения священного писания полагалось вымыть руки. До того как выйти из скинии после принесения искупительной жертвы, иудейский первосвященник был обязан омыться и снять с себя одежды, которые были на нем зо время пребывания внутри святыни. По предписанию греческого ритуала, эллин, принося искупительную жертву, не должен был к ней прикасаться, а после совершения жертвоприношения, прежде чем войти в город и в собственный дом, обязан был омыть свое тело и одежду в реке или в источнике. Повелительную необходимость освободиться от, так сказать, священной заразы чувствовали и полинезийцы. С этой целью они совершали разного рода обряды. Нам уже известно, что, случайно прикоснувшись к священной особе вождя или к какой-нибудь из его личных вещей, житель островов Тонга мог есть пишу своими руками только после совершения искупительного обряда. Считалось, что в противном случае такой человек распухнет, умрет или, по меньшей мере, заболеет золотухой пли другой болезнью. На примере Новой Зеландии мы также убедились, какие роковые последствия влечет за собой соприкосновение со священным предметом. Короче говоря, по мнению первобытного человека, все священное таит в себе опасность. По нему как бы пропущен ток святости, который ударяет и даже поражает насмерть всякого, кто к нему прикоснется. В силу этого первобытные люди крайне неохотно притрагиваются к таким предметам и стараются не смотреть на них.