Золотая жила
Шрифт:
Лета с Эвой уже уплетали за обе щеки. Стас прошел в комнату, сел во главе стола, придвинул к себе тарелку и потянулся за ложкой. В этот момент из коридора послышался скрип открывающейся двери.
Стас обернулся:
– Мам, а ты что не идешь шамать? Мы тебя ждем, без тебя не начинаем.
В темнеющем проеме соседней комнаты, как приведение, маячила фигура в белом халате. Выглядела старуха скверно. Ее помятое, отекшее лицо кривила страдальческая гримаса. Набрякшие верхние веки наплыли на глаза, а мешки под глазами налились и отвисли, как у сенбернара, вывернув слизистую наружу и обнажив воспаленные
– Неголодна, – заявила она сиплым голосом и скрылась из виду, чуть слышно пробормотав себе под нос: – Сами жрите свою мерзкую бурдятину.
Стас равнодушно пожал плечами, взял ложку и с аппетитом отправил в рот первую порцию своего ненавистного, но почему-то такого притягательного кушанья. Вдруг он замер и задвигал челюстями вперед-назад, как будто что-то рассасывая. Нечто необычное попалось ему на зуб, и он попытался языком определить природу своей находки. Так и не поняв, что такого могло встретиться ему в соусе, он полез в рот пальцами и вытащил оттуда крупный комок спутанных черных волос. Непроизвольно скривившись и подавив рвотный позыв, Стас вдруг вспомнил про утренний кошмар с волосами жены. Но как они с пола попали в кастрюлю?
Он испуганно глянул на Лету и быстро отвел руку за спину.
Заметив странное поведение мужа, Лета насторожилась:
– Что там у тебя, лавруха попалась?
– Ага, – соврал Стас.
– Ну-ка, покажь? – потребовала Лета – в ее голосе как будто слышалась тревога.
Лета действительно разволновалась, боясь, как бы муж не обнаружил подмену. Ведь вместо лаврового листа в этот раз она использовала лист жабовника болотного – прекрасного средства для возбуждения аппетита. Просто в последнее время домочадцы как-то плохо стали кушать ее соус – единственное блюдо, которое она умела сносно готовить.
– Покажь, я сказала! – строго повторила Лета.
Стас, все это время судорожно пытавшийся стряхнуть с пальцев предательский клок, нехотя вернул руку из-за спины… и сразу же зажмурился. Лета с изумлением уставилась на его руку: к жирным, измазанным томатом пальцам был примотан спутанный комок ее собственных волос.
– Где ты их взял? – воскликнула Лета, пытаясь припомнить, добавляла ли она в этот раз в соус свои волосы, и если добавляла, то почему не достала после приготовления.
– Нашел на полу.
– Что ты брешешь? Я же видела, как ты достал их изо рта.
Лета поднялась с дивана и поводила поварешкой по дну кастрюли. На дне явно что-то было – что-то, чего там не должно было быть по рецептуре.
Глава 10
Чувствуя сопротивление чего-то тягучего, Лета с усилием вытащила поварешку из кастрюли с соусом – вслед за ней тянулся длинный жгут черных волос, обмотанных вокруг свиного хвоста.
– Это еще что такое? – изумленно выдохнула она.
– Волосики? – проблеял Стас.
– Сама вижу. Но как они попали в кастрюлю?
– Может, это Эва их туда положила?
– А она откель их взяла?
– Ну не знаю, собрала с пола, видать.
– Какой еще пол? Что ты городишь? У меня
– Да ладно, вон их скока.
Стас широким жестом обвел комнату, ища глазами хоть один волосок жены, а затем быстро заглянул под диван, в поисках того самого клока, что этой ночью собрал с подушки и бросил на пол. В узком просвете между стеной и спинкой дивана, как сгорбленная крысиная тушка, на пыльном бетонном полу лежал клубок спутанных черных волос. Стас просунул руку и зацепил его пальцами.
Лета откуда-то сверху продолжала верещать:
– …У меня каждый волос на счету.
Вынырнув из-под дивана, Стас протянул жене облепленный мотрохами пыли ком волос:
– А это что, по-твоему?
Лета недоверчиво вгляделась, но все же взяла из его рук грязный, спутанный комок и покатала его между пальцами. Без сомнения, это были ее собственные волосы – упругие, гладкие и шелковистые. Но это значило, что они действительно лезут. Лета несколько раз провела растопыренными пальцами по волосам на голове, словно гребнем, как бы расчесывая их сверху донизу. С каждым разом ее пальцы опутывались волосами все больше и больше.
– О черт! – взвизгнула Лета, увидев почерневшую от волос руку, и непроизвольно отвернулась от нее, как от чего-то пугающего, но потом снова посмотрела и снова воскликнула, не выдержав: – Черт! Да что же это такое? – Она смотрела на опутанные волосами пальцы не отрываясь, не в силах даже пошевелить ими, как смотрят на обнаруженную у себя проказу.
Лета перевела взгляд на мужа: Стас напряженно молчал, виновато потупив глаза.
– А ведь это из-за твоей чертовой хренофуги, – вдруг догадалась она. – Значит, это из-за нее мне всю ночь…
– Да нет, – поспешил возразить Стас, – это все на погоду, Летушка. Я сам встал, а у меня…
Лета вытянула вперед «оволосевшую» руку:
– А это тоже на погоду?
– Это? Нет, это… э… это от нервов. Вчера с мамой погавкалась, вот и перенервничала чуток. Такое часто бывает. Ты, главное, не психуй, а то еще больше полезут. Лучше сделай припарку на волосы из травок целебных, и все пройдет.
Дельная мысль понравилась Лете: она действительно давно не делала укрепляющую припарку для волос. Так и не доев злополучный соус, она поспешно вышла из комнаты. Не мешкая, Стас ретировался вслед за ней. Эва осталась в полном одиночестве доедать свою порцию. Небесно-голубые глаза девочки, как две блестящие пуговицы-глазки ее плюшевой собачки, неподвижно смотрели в никуда. А изо рта у нее свисали в тарелку длинные черные волосы матери, и она, не понимая, что это такое, втягивала их в рот, как спагетти, и все это время жевала… жевала… жевала… безостановочно их жевала, но прожевать никак не могла.
Стас выбежал из мужского зала и остановился в темном тамбуре, выглядывая по сторонам свою мать. К тому времени старуха уже успела подготовить свое рабочее место – поставила на пластиковый столик у двери обрезанную бутыль из-под хлорки, служащую для сбора денег, а рядом разложила складной табурет. Самой сборщицы нигде не было.
– Мам? – громко выкрикнул Стас. – Ма-а-ам?
Откуда-то из глубины женского зала послышался злой старушечий голос:
– Ну что тебе еще, пустобрех окаянный?