Золотая жила
Шрифт:
– Мам, а как тебе седня дрыхлось?
– Чего?.. Как ты сказал?..
Неожиданный вопрос заставил старуху бросить все свои гигиенические процедуры и выйти к сыну.
– Чего-чего? – повторила она, запахивая халат. – С чего ты это… Зачем тебе?
– Ну просто интересуюсь, как твое самочувствие… и как твои волосы?
– Ка… какие еще волосы? – Старуха взъерошила рукой всклокоченную седую шевелюру.
Судя по всему, с ее волосами все было в порядке, да и вообще было похоже, что на старой женщине ночной гул никак не сказался. Скорее всего, она его попросту не замечала, по причине имеющегося гула в ее голове, появляющегося
Но все-таки на всякий случай Стас спросил:
– Мам, а ты, кстати, никакого гула не слышишь?
Старуха, прищурившись, с презрением поглядела на сына: гаденыш как будто издевался над ней, намекая на вчерашнее. Да, она, конечно, перебрала немного… Но как он посмел?
– Ничего я не слышу! – гневно воскликнула она. – Это у тебя самого в пустой твоейной голове гудит!
– А-ах… – Стас нервно махнул на нее рукой и побежал обратно в туалет.
А старуха все продолжала выкрикивать ему вслед:
– Поганец… Научился с матерью разговаривать… Вылупень бестолковый… Руками он машет… Я тебе щас как помашу на меня руками… по губам как помашу…
Закрывшись от чертовых баб в кабинке, Стас в сердцах ударил кулаком по блестящей металлической поверхности агрегата. Острая боль пронизала руку до самого локтя.
– О че-е-ерт… – проскулил он от боли.
Через некоторое время, справившись с эмоциями, Стас принялся за работу: обмазав многочисленные стенки барабана густой массой из ведра, он подсоединил его к муфте, произвел сцепление с валом ротора и крутанул регулятор мощности сразу на половину оборота. Ровное гудение мощного электродвигателя, вращение барабана и перемигивание желтых индикаторов мгновенно погрузили новатора в состояние, схожее с гипнотическим трансом.
Глава 11
Это утро выдалось на редкость хмурым и пасмурным. В предрассветных серых сумерках стало видно, что за ночь из-за Большого скалистого хребта наползли тучи, и небо сковало свинцом. Затянул мелкий, противный дождь. Стоя под козырьком служебного входа «Сухогруза» и растирая красные от недосыпания глаза, охранник рынка, небритый, крепкий молодчик, одетый в темно-синюю униформу, напоследок еще раз глубоко затянулся папиросой. Задержав дыхание несколько дольше обычного, он выдохнул тонкую струйку белого дыма под капли дождя, после чего щелчком отбросил окурок, целясь в сторону мусорных баков. Несмотря на промах, охранник не расстроился. Напротив, он хмыкнул, улыбнулся блаженной улыбкой и, хихикая без видимой причины, скрылся за скрипучей железной дверью.
Когда уже рассвело, во внутренний двор рынка свернул молодой парень. Прохлюпав по бурым и остро пахнущим томатно-баклажанным лужам, он скрылся за дверью служебного входа. Как всегда, он пришел на работу одним их первых. Парень расписался в регистрационном журнале на посту охраны и привычно отпустил одну из своих несмешных шуточек в адрес того самого веселого охранника, глядя в его красные воспаленные глаза:
– Что, Рубик-джан, подняться поднялся, а проснуться забыл?
– Да какой там сон! – не поняв насмешки, ответил Рубик. – Всю ночь не мог глаз сомкнуть. Как будто что-то давило… давило и не отпускало. Походу, старею, на погоду стал реагировать.
Парень рассмеялся:
– Меньше надо пых-пых, чтобы отпускало.
– Слушай, Парфюмер, давай топай. Нюхай свой эфирный духан, токсикоман чертов, – обидчиво буркнул Рубик.
Парфюмер, как прозвали на рынке владельца парфюмерного отдела с легкой подачи Рубика, улыбаясь, направился вдоль бесконечно длинного и пока еще безлюдного торгового зала к своему павильону. Настроение его было приподнятым. Начинался новый рабочий день…
К девяти часам, когда двери всех павильонов уже распахнулись, рынок постепенно начал оживать: торговый зал наполнялся утренним серым светом и первыми посетителями – бабушками с сумками на колесиках, которые неспешно бродили по нему с таким видом, как будто сами не понимали, зачем они вообще сюда пришли в такую рань.
Постепенно картина менялась: став более активными, покупатели переходили от павильона к павильону, выбирая, где бы отовариться продуктами подешевле и получше, не понимая, однако, что такое счастливое сочетание абсолютно невозможно на «Сухогрузе», да и, пожалуй, на любом другом рынке нашей необъятной страны.
Парфюмер все это время не находил покоя в своем павильоне: он то и дело замирал на месте, прислушиваясь к чему-то и присматриваясь, но, так ничего и не обнаружив, тряс головой и снова начинал озираться. Внезапно, как будто увидев что-то пугающее, разглядывая витрину, он резко отстранился от нее, и, оступившись, потерял равновесие и повалился на спину. Борясь с охватившим его приступом паники, он буквально выскочил наружу и замер прямо посреди торгового зала…
Рынок жил своей обыденной жизнью, ничего необычного не происходило. Разве только поведение продавца парфюмерии вызывало любопытство. Он стоял посреди торгового зала, его глаза были широко открыты, словно созерцали одному ему видимые картины, рот беззвучно шевелился, как в немом диалоге с кем-то неосязаемым, а руками он плотно закрывал уши, как будто спасаясь от слышимых только ему звуков. Продавщица цветочного отдела невольно улыбнулась, заметив странное поведение Парфюмера, и снова вернулась к обрезке шипов на розах…
Покрутив головой по сторонам, Парфюмер вдруг поймал на себе взгляд карих глаз. Эти раскосые глаза поглядывали на него из-за букетов тепличных роз. Принадлежали они цветочнице. Не долго думая, Парфюмер решительно направился к ее прилавку, расположенному в стеклянном фойе рынка.
– Розочка, умоляю, скажи, что мне это не мерещится.
Цветочница инстинктивно отпрянула от него. К несчастью, отступать перепуганной девушке было некуда – она почувствовала спиной холод стекла.
– Не подходи ко мне, Гарик! – взвизгнула она.
– А, пойдем, сама все увидишь…
Парфюмер решительно схватил цветочницу за руку и повлек за собой. Та не сопротивлялась, мгновенно утратив силу воли. Парфюмер затянул ее внутрь своего павильона и, показывая рукой на одну из витрин, таинственно произнес:
– Смотри, они шевелятся…
Тем временем в своем павильоне готовился к новому рабочему дню владелец закусочной «Кебаб хаус» Давид Элаевич Колхиди – пожилой, колоритный южанин. Он степенно надел свежий поварской халат, повязал вокруг объемного живота длинный фартук и, поправив на лысой макушке съехавшую набок серую войлочную шапочку с кисточкой, подошел к двери, чтобы перевернуть табличку с надписью «Закрыто» на другую ее сторону, где было написано «Добро пожаловать, гости дорогие!».