Золото гуннов
Шрифт:
— Почему нельзя просто написать «из золота»? — искренне недоумевали представители музея. — Ведь из золота же!
— Мы сего пока что, господа-товарищи, без экспертного заключения не знаем, — спешил с профессиональными разъяснениями Агафонов, тогда как Семенов просто морщился, словно от зубной боли, — золото это или же золотая видимость.
— Так видно же! Даже без очков, даже слепому видно, что это зо-ло-то! — злился Шмелев, произнося последнее слово по слогам.
Чтобы снять будоражившее его от увиденного «богатства» возбуждение, он действительно снял очки, и начал нервно протирать стекла носовым платком.
— Ну, почему в органах все так усложнено? Ведь ясно видно, — поддержал его «представитель потерпевшего», а заодно и директор археологического музея Стародревцев. — Куда же еще яснее должно быть?..
— На заборе также было очень видно одно слово. Мальцы продвинутые оставили. Бабка подумала: правда. Хвать! Но оказался всего лишь сучок, — привел в новой редакции избитую ментовскую притчу эксперт. — К тому же мы не просто «органы», а внутренние органы. Внутренние же органы, как следует из курса анатомии, ой, как запутаны!
— Агафонов, — одернула коллегу Делова, — не отвлекайтесь. — И чтобы несколько притушить накал эмоций среди музейной братии, добавила примирительно: — Хорошо, мы напишем в протоколе так: «из желтого металла, а далее в скобках, «по мнению представителей музея, из золота»… Устраивает?
— Устраивает, — тут же «выпустили пар» представители археологической и музейной общественности. — Соломоново решение.
Примерно то же самое происходило и при описании камней, мастерски вкрапленных в изделия из «желтого металла».
— Камень светло-красного цвета, диаметром… — начинал диктовать майор Семенов.
— Это гранат, — тут же перебивал его Шмелев.
Перебивал категорично и безапелляционно, одновременно с долей снисхождения и раздражения в голосе.
— Что верно, то верно, — включался «представитель потерпевшего» Стародревцев.
— А, может, рубин? — Скорее для поднятия градуса пикирования, чем всерьез, вставлял реплику Агафонов, подмигнув Семенову.
Криминалиста забавляла излишняя, на его взгляд, суета сотрудников археологического музея, восторг и удивление, трепет перед раритетами. Семенова же, наоборот, раздражала, если вообще не злила. Но он сдерживал себя.
— Хорошо, — вмешивалась миротворцем Делова. — Оставим препирательства и запишем: «камень светло-красного цвета, возможно, гранат». Устраивает?
— Устраивает.
— Тогда двигаемся дальше…
Из всей представительской команды археологического и научного сообщества, присутствующего при осмотре вещественных доказательств, самым спокойным, как показалось членам СОГ, был профессор КГУ Иноков Василий Васильевич. Это был представитель не только «земляных червей», но еще и «книжных», ибо не только занимался археологическими исследованиями, но научной деятельность. Пятидесятипятилетний, сутуловатый и седовласый, говоривший несколько нараспев — сказывались лекции студентам, — он меньше всех был подвергнут эмоционально-экспрессивному чувству, владевшему его товарищами при виде все новых и новых раритетов. Не спешил с выводами о благородстве металла и камней, их названий, употребляемых в процессуальных документах. Не пререкался со следователями и криминалистом. Как-никак профессор. Солидный человек.
Если что-то привлекало его внимание, вызывало удивление или, наоборот, настороженность, он прищуривался, снимал и вновь надевал очки, тер длинными узловатыми пальцами переносицу и глубокомысленно кивал головой. Иногда коротко спрашивал, то следователей, то коллег. Получив же ответ, за комментариями не обращался, молча переваривал в себе.
Вот и теперь, покхекав осторожно для привлечения к себе внимания, задал вопрос, по-видимому, беспокоивший его с самого начала получения информации о кладе:
— Скажите, господа следователи, а откуда все это взято? Где находилось?
Так как вопрос был обращен ко всем следователям, то Семенов счел себя вправе ответить первым:
— Во-первых, не господа, а товарищи. До господ, уважаемый профессор, нам расти и расти… как соснам до неба. К тому же такое обращение и по Уставу полагается. Впрочем, вот перейдем в полицию, как Президент приказывает, то тогда, уж точно, в «господ» шагнем. Даже не переодеваясь и с милицейской заплатой, которой кот наплакал…
— Хорошо, товарищи следователи, — с интеллигентской мягкостью и успешно скрываемой иронией поправился Иноков. — Но все же, откуда?
— Во-вторых, руководитель нашей следственно-оперативной группы, в обиходе — СОГ, подполковник Делова, Ольга Николаевна, уже перед вами журналистам сказала, что пока неизвестно. Следовательно, и сейчас неизвестно. А журналистов, кстати, навели на нас ваши коллеги из музея… По-видимому, чтобы отвлекать и нас и вас от дела…
«Музейщики», действительно имевшие слабость покрасоваться перед представителями СМИ по случаю новых открытых или отрытых ими экспонатов, услышав негативный тон в словах следователя, сделали вид, что критика сотрудников следствия их не очень-то касается. Подумаешь, сказали и сказали. Ну, и что из того? Земля в своем извечном беге не остановилась, реки вспять не потекли, государственные секреты не перестали быть таковыми. А что немного помешали следователям в их работе, то, скажите на милость, кому не мешают? Всем и все. Такова жизнь! А журналисты и их статьи — это реклама. Хорошая и бесплатная реклама. Реклама же, как известно, двигатель прогресса.
— И явно поторопились, — сдержанно поддержала майора юстиции Делова. — А о месте погребения, с которого все эти предметы, уважаемый Василий Васильевич, действительно пока ничего неизвестно. Следствие, как я уже не раз отмечала, ведь только в начале пути…
— Хорошее начало — всегда все дело венчало, — подмигнул невесть кому Стародревцев. — Так, вроде, говорят…
— А еще говорят, — не остался в долгу Семенов, — не дорого начало, а похвален конец. Так что, кому как, уважаемые…
— Тогда уж будьте добры, Ольга Николаевна, постараться уточнить столь важный для истории и культуры области момент, — попросил Иноков с извинительной улыбкой, оставив без внимания как реплику Стародревцева, так и контрреплику следователя. — Возможно, что-то еще сохранилось после варваров двадцать первого века. И это «что-то» можно будет если не спасти, то хотя бы описать профессионально. Мне или моим коллегам…
— Обязательно! Мы же понимаем… — заверила профессора Делова. И в свою очередь поинтересовалась: — А вы, господин профессор, не могли бы просветить нас на тему, кому, какому роду племени все же принадлежали все эти вещи? Точно ли гуннам? Или все это, — указала на короба с артефактами, — гуннским кладом для простоты понимания названо?
— Интересно знать? — прищурился, как Ленин на буржуазию, профессор.
— Конечно, интересно, — не слукавила Делова.
— Или моих коллег археологов перепроверяете? — Подмигнул со значением.