Золото гуннов
Шрифт:
— А зачем? — Вопросом на вопрос ответил Семенов. — Нужды нет. А интерес — для пользы дела и общего развития.
— Тогда скажем пока осторожненько, — с виду был серьезным профессор, хотя в уголках глаз собрались ехидные морщинки, — осмотренные нами предметы с большой долей вероятности могли принадлежать какому-либо вождю периода гуннского военного и политического доминирования в этом краю. Возможно, что и гунну. Это, как видится мне, судя по всему, конец IV — начало V веков.
Члены СОГ, слушая эту научную тираду, обалдело молчали: «Завернул, так завернул. Столько научных терминов — и никакой ясности. Одни предположения и сплошной «туман». Словом, настоящий профессор».
Работники музея, наоборот, откровенно скалились: «Что, менты, уел вас Василий Васильевич?»
А тот, чтобы сгладить возникшую заминку, добавил к сказанному:
— Одно можно утверждать с полной уверенностью, что кому бы ни принадлежало данное погребение и данные предметы, они уникальны. В мире на сегодняшний день таких обнаружено и описано всего три. В том числе один у нас в России, а второй и третий — в Венгрии и Румынии.
После некоторой паузы, возникшей после речи профессора, следственные мероприятия пошли вновь своим чередом. Впрочем, вскоре следователя Семенова от этого занятия пришлось освободить — кто-то должен был и с подозреваемыми заниматься. Истекали 24 часа их задержания и содержания под стражей. Не одним же операм с ними «терки тереть», пора и следакам впрягаться, свою лепту если не в «раскалывание» вносить, то хотя бы в расследование.
Было уже около восемнадцати часов, когда в кабинете Деловой собрались почти все члены следственно-оперативной группы. Лишь эксперт-криминалист отсутствовал. Но не домой отправился, а колдовал в своей лаборатории. Следствию срочно нужны были самые неотложные экспертизы.
— Итак, коллеги, чем мы располагаем за сутки расследования? — из уст Деловой прозвучал ритуальный вопрос. — Кто смелый? — обвела она чуть прищуренным, возможно, от дневной суеты и усталости взглядом присутствующих.
— А хотя бы и я, — весело, без напряга, отозвался Яншин.
Это означало, что опера что-то надыбали и теперь «в клювике» принесли надыбанное следователям. В противном случае, даже у извечных оптимистов и зубоскалов оперов, веселости в голосе вряд ли имелось бы столько. Была бы одна мямля. Вроде оперативник что-то и говорит, и рот открывает, и слова произносит, но… ничего не сообщает. Умеют они это делать, как и пыль в глаза пустить. Опера же…
— Вижу, глаз горит. Да не свечкой чадящей, а звездочкой искристой. Значит, чем-то порадуешь. Чем же?
— А тем, что Подтурков и Задворков не сами клад…
— …Скорее погребение, — поправила Делова.
— …Пусть погребение, — не стал возражать Яншин, — не сами нашли.
— А кто же?
— Вот тут-то и закавыка.
— Какая? — подняла вопрошающий взгляд Делова. — Смотрю, начал ты за здравие, а теперь что ли за упокой хочешь продолжить? Так стоило ли тогда за здравие начинать?..
Слова «важняка» колючие, занозистые. Любого должны были смутить. Но только не опера, чем-то располагающего.
— Да такая, что «понизу», сокамерникам, в том числе и нашему агенту, Задворков говорит о каком-то Мишке Гуннявом, который якобы этот клад, то есть погребение, — быстренько поправил свое пошатнувшееся было положение Яншин, — обнаружил. Ну, Гуннявый — это явно погоняло Мишки, — пояснил для присутствующих мимоходом. — Фамилия у Мишки явно иная. А вот выкупили они клад уже у другого лица — Рудагонова Илюхи, которого, кстати, кинули на деньги. На большие деньги, — подчеркнул голосом со значением. — И не только кинули, но и поколотили изрядно. Если не врут, конечно. Хотя с какой стати им врать? — пожал широкими плечами. — Надо полагать, после их побоев Рудагонов в больнице отлеживается, здоровье поправляет.
— Понятно. Загвоздка-то в чем? — поторопила Делова оперативника, оседлавшего любимого в их среде конька: лапшу — смесь из правды и домыслов — на уши руководству и следакам метать. В зависимости от ситуации… Ныне очередь приспела следаку.
— А в том, что «поверху», то есть в прямой беседе, он говорит только о Рудагонове. Да и то без мордобоя. И ни слова, ни полслова о Гуннявом. Вот это-то и странно…
— Так, может, агент ваш напутал или приврал для красного словца о Рудагонове… примазал Гуннявого… Знаю я ваших агентов, еще те кадры… С три короба наврут — и глазом не моргнут.
— Обижаете, Ольга Николаевна, — дурашливо набычился Яншин. — У меня там не просто агент — Штирлиц сидит. Виртуоз внутрикамерной разработки. Ему «затворца» либо «сидельца» разговорить, что мне раз плюнуть. Причем, поверьте, любого! — Распинался опер о своем «барабане». — Настоящий дока в своем деле.
Кто был агентом-внутрикамерником, работавшим в настоящий момент на «контору» и следствие, Делову интересовало мало. Не ее епархия. Просто по опыту знала, что эти ребята, независимо от имени и внешности, имели по две-три ходки к «хозяину». Совестью и морально-нравственными принципами отягчены не были. Следовательно, еще тот контингент. Платили им чисто символически: чуть больше прожиточного минимума. Впрочем, в демократической России так большинству и платят. Сводят концы с концами — и ладушки… И работали они, конечно, не за идею и даже не из-за денег, а либо от скуки, либо из-за покровительства оперативников, «отмазывавших» их от всякой криминальной мелочи.
— Не смеши мои тапочки, — отмахнулась небрежно Делова от столь восторженных речей опера в адрес сексота — секретного сотрудника. — Скажешь же: «Штирлиц, виртуоз, дока», — усмехнулась она скептически. — Скорее всего, обыкновенный, не раз судимый двурушник: и вашим и нашим. Такой и соврет — не дорого возьмет, и правду скажет — проверять придется…
— Напрасно, напрасно, Ольга Николаевна, вы со своим скепсисом, — сделал обиженное лицо оперативник. — Напрасно…
— Хорошо, пусть виртуоз, — не стала больше пикироваться с опером Делова. — Только ты со своим суперагентом все больше о Задворкове речь ведешь, а Подтурков что говорит? — Как и положено руководителю группы, держала она руку на «пульсе» оперативного совещания. — Так, что же говорит Подтурков?
— Подтурков и «понизу» и «поверху» предпочитает помалкивать, — вмешался Федорцов. — Или отделывается парой ничего не значащих слов.
Именно Федорцов «заряжал» агента под Подтуркова и плотнее, чем Яншин, работал с ним. Вот теперь-то он и «скромничал», и «мямлил». Ибо порадовать «важняка» с этой стороны по большому счету было нечем.
— Точно, — подтвердил Семенов. — Под протокол показал только то, что всем делом заправлял Задворков, а он, сирота казанская, был лишь на подхвате. Вот, Ольга Николаевна, как вы и предвидели, и пошел конфликт интересов.