Золото гуннов
Шрифт:
— Или вас, следаков-словопутов, наматывающих срок своими закорючками, — не остался в долгу Яншин.
— Место раскопок сможет показать? — возвратила Делова опера от пустой пикировки к более серьезным обстоятельствам дела.
— Говорит, что сможет. С его слов, бывал не раз на берегу той речки.
— Значит, металлоискатель доставал, на берегу бывал, знакомство с Гуннявым вел, даже клад в наследство получил, а в раскопках не участвовал? — не принял данную версию Рудагонова Семенов. — Врет, как сивый мерин, а вы и поверили, и уши лопушками
— Поверили или не поверили — это еще вопрос… — тут же огрызнулся Яншин, не любивший оставлять «последнее слово» оппоненту. — Есть желание — сам поспрашивай. Может быть, тебе больше скажет… А я погляжу… Это вы у на следователи — чтецы душ заблудших. А мы? Мы всего лишь опера… простые парни.
— Семенов! — Попридержала коллегу Делова, которой начала надоедать его ненужная активность и придирчивость к оперативникам. — Не встревал пока бы… со своими сентенциями.
— Так уйдет же… Ольга Николаевна… — дернулся на стуле Семенов, резко поворачиваясь к «важняку».
— Кто? Куда? — Не поняла та.
— Да Рудагонов от ответственности… с таким раскладом… — горячился Семенов.
— А ты-то на что? — обдала его «холодным ушатом» Делова. — Ты-то на что?.. Да и «расклада» пока никакого нет. Одна виртуальность. Не спеши…
— Вот именно: не спеши в Камыши и народ не смеши! — Не упустил шанс уколоть сотоварища Яншин, которого, честно говоря, стали также уже напрягать колкости городского следователя.
Под Камышами он, как поняли его окружающие, подразумевал не речную осоку, а поселок — пригород Курска, в котором, по мнению знатоков, проживали самые веселые жители соловьиного края.
— Скоро вы тут? — заглянул одним глазом в кабинет «важняка» Федорцов, которому надоело торчать в коридоре в качестве стража Рудагонова.
— Да скоро! — Набросились дружно на него Семенов и Яншин. Даже нетерпеливо руками замахали, чтобы скрылся с их глаз.
— Скоро, — посочувствовала Делова.
Федорцов убрал свой подсматривающий глаз и захлопнул дверь кабинета… А Делова, ускоряя процесс беседы, поспешила с очередным важным для следствия вопросом:
— Заявление по факту причинения ему телесных повреждений Подтурковым и Задворковым и об их мошенничестве напишет?
— Говорил, что напишет. Только за побои, — уточнил Яншин.
— А по мошенничеству? — вновь вставил «веское» слово нетерпеливый Семенов.
— Говорит, что теперь рад, что избавился от клада. — Не проигнорировал вопрос Яншин.
— Даже так? — скривил иронично губы Семенов.
— Даже так, — проявил снисходительность к иронии следователя Яншин.
— Ну, хорошо, — подвела итог беседы Делова. — Вы с Федорцовым, — обратилась она вновь к Яншину, — готовьтесь к конвоированию Подтуркова и Задворкова в суд для избрании им меры пресечения. И вы, Семенов, с ними. Будете поддерживать перед судом ходатайство следствия об избрании меры пресечения — заключения под стражу. И будьте добры там проявить все ваше красноречие и навыки убеждения, чтобы
— Постараюсь, — кивнул головой Семенов довольно беззаботно.
— Уж будьте добры, постарайтесь, — язвительно заметила Ольга Николаевна. — Не одной же мне стараться.
— Вот именно, — поддержал «важняка» Яншин, как и все опера, искренне считавший, что для всех обвиняемых должна быть одна единственная мера пресечения — арест. Других они просто не признавали и не понимали.
«Вор должен сидеть в тюрьме!» — было их кредо.
— А я приступлю к допросу Рудагонова Ильи, — продолжила тем временем Делова. — Пока в качестве свидетеля. А там, что бог даст…
Рудагонов был щупл, лысоват, мешковато одет и, вообще, как-то неказист с виду, хотя ростом не обижен. Что особо в нем поразило «важняка», так это крутая скошенность лба к затылку. «Как на репродукции Герасимова по черепу гуннского воина из Кенкольского могильника», — мысленно отметила она этот характерный признак внешности Рудагонова. Повертев в руках паспорт Рудагонова, доставленный оперативниками, приступила к допросу:
— Итак, ваша фамилия, имя, отчество, дата рождения и место рождения.
— Так в паспорте все и написано.
— Положено, — вскинула слегка удивленный взгляд на допрашиваемого Делова. — Отвечайте по существу.
Рудагонов не стал больше мудрить и дал исчерпывающие по его личности пояснения. По ним выходило, что он родился на хуторе Руда, но еще в раннем детстве был перевезен родителями в Фатеж, где и отучился в средней школе. Там же. В Фатеже, женился да затем развелся. А также до перестроечного времени работал в местной дорожно-строительной конторе, пока та не развалилась в прах под давлением рыночных отношений.
— С работой понятно, а почему брак распался? — поинтересовалась профессионально Делова, чтобы как можно больше иметь информации о личности допрашиваемого.
— Да выпивать стал, — понурился Рудагонов. — Причем крепко. Бабе и не понравилось. К родителям ушла. Они в Фатеже живут, дом хороший имеют.
— А дети?
— Были две девки, так уже замужем бедуют.
— Почему бедуют?
— Да жизнь сейчас такая… бедоватая — с работой плохо. Отсюда многие неурядицы… Тяга к водчонке опять же… Ленность… Неуживчивость…
— Ладно, оставим это. — Решила Делова, что пора перейти непосредственно к сути дела. — Расскажите лучше, как с Гундиным Михаилом по прозвищу «Гуннявый» познакомились? И почему у него такое странное прозвище?
— Так то еще в детстве, — пояснил Рудагонов охотно. — Он какой-то родственник моим родителям. То ли отцу, то ли матери… не помню уже. Я к ним домой тогда часто приезжал… на каникулах. Вместе рыбу ловили, в лес по грибы и ягоды ходили. Потом, когда выросли, встречаться почти перестали. А в прошлом году как-то повстречались вновь у нас в Фатеже. Он тогда металлоискатель разыскивал… Вот и схлестнулись…