Золото и мишура
Шрифт:
— Нет, это нехорошо, потому что мы с тобой на самом деле брат и сестра, пусть даже в наших жилах течет разная кровь. Если бы Клейтон услышал твои слова, через десять минут об этом бы знал весь Сан-Франциско.
— Клейтон Деламер, этот болтливый идиот. Тебе нельзя выходить за него, Стар, он не стоит тебя. Тебе нужно выйти замуж за меня.
Стар вздрогнула.
— Не говори так, — прошептала она.
Арчер усмехнулся и склонился над ней. Понизив голос, он сказал, дыша на нее перегаром виски:
— Знаешь, а ведь я мог бы шантажировать тебя. Я ведь знаю твой секрет.
Она напряглась.
— Нет у меня никаких секретов!
— Нет, есть! Но
В янтарных глазах Стар с чуточку манчжурским разрезом мелькнул страх.
— Ты этого не сделаешь, — прошептала она.
— Поцелуй меня, и тогда действительно не сделаю.
Стар посмотрела за балюстраду. Огромный холл с его гобеленами и развешанным по стенам оружием был в эту минуту совершенно пуст. Затем Стар перевела глаза на сводного брата, которого обожала и которого боялась.
— Ладно, только побыстрей.
Арчер крепко сжал Стар в объятиях и поцеловал ее со страстью, которая решительно не имела ничего общего с братскими чувствами. Через секунду Стар оттолкнула его и ударила по щеке.
— Дьявол, — прошипела она.
Стар устремилась вверх по лестнице, а пьяный хохот Арчера наполнил собой холл, многократно отразившись от известняковых стен. Продолжая карабкаться по лестнице, Арчер принялся петь:
Вот золотоискатели на Запад все продвинулись,
Где их уж ждали шлюхи, чьи ляжки враз раздвинулись.
Они совокупились, и брызнул в вульвы ток —
Родился сын Америки, прекрасный, как цветок.
Взобравшись наконец наверх, он несколько помедлил, дожидаясь, когда же две огромные хрустальные люстры, свисавшие с обитого металлическими листами потолка, прекратят свою пляску.
— Мистер Младший, — позвал снизу Кан До. — Я приготовил для вас кофе.
— Потом, Кан До. Я хочу увидеть своего отца. Мой папуля — сенатор. Бедняга!.. Он как-то говорил мне, что его единственной мечтой было стать индейцем-шоуни. Представляешь? Сенатор Арчер Коллингвуд, богатейший человек в Калифорнии, единственный из всех, кто приперся сюда не в поисках золота — и такие вот мечты! Разве он не псих?
Кан До уже начал подниматься по лестнице, держа в руках поднос с кофейником и чашкой. Но Арчер, отпустив перила, нетвердой походкой двинулся по коридору верхнего этажа в спальню отца. По стенам широкого коридора висело множество картин, среди которых были и хорошие, и совсем плохие. Тут были шедевры Тициана, Ватто, де Латур, меж которыми располагалась дешевая сентиментальная мазня современных художников. Собиравшая эти полотна Эмма обладала зорким взглядом, но не безупречным вкусом.
Арчер медленно покачивался перед массивной дверью орехового дерева, расположенной в самом конце этой галереи, и наконец постучал. Шесть недель назад отец серьезно заболел брюшным тифом. Целую неделю он бредил, причем это состояние еще более усугублялось острыми кишечными кровоизлияниями. Тогда вся семья серьезно опасалась за его жизнь, однако теперь доктор полагал, что кризис миновал и жизнь мистера Коллингвуда вне опасности. Все облегченно вздохнули, поскольку сенатор пользовался большой любовью калифорнийцев.
Ни для кого не было секретом, что истинным лидером в семье была Эмма Коллингвуд — финансовый гений, сколотивший состояние, которое можно было сопоставить с богатством семейства Вандербильтов. Но если кого и обожал Арчер-младший, так это доброго, мечтательного
Кан До был тут как тут.
— Мистер Младший, глотните кофейку, пожалуйста…
— Тсс… Кажется, отец спит, — сказал Арчер и осторожно повернул золоченую дверную ручку.
Открыв дверь, он вошел в огромную спальню, потолок которой уходил вверх футов на двадцать. Но даже несмотря на это, в спальне было душно, и первым побуждением Арчера было открыть одно из окон. Он пошел по дорогому, расшитому цветами аксминстерскому ковру и только тут заметил сиделку, дремавшую рядом с большой орехового дерева кроватью отца. В тот же самый момент сиделка проснулась, и Арчер, приложив к губам палец, на цыпочках бесшумно направился к ней. Кан До так же бесшумно следовал за ним.
В голове Арчера промелькнул целый калейдоскоп воспоминаний: как он, бывало, в детстве охотился вместе с отцом и ловил рыбу, используя приемы индейцев, как отец пытался научить его понимать язык лесных оленей.
Однако же мистеру Арчеру-младшему никогда не был близок индейский образ жизни. В 1863 году, когда мистеру Арчеру-старшему выпало заменить в Сенате серьезно заболевшего сенатора Брукинга, его сыну было всего тринадцать лет. Повзрослев, Арчер-младший стал чрезвычайно гордиться отцом, и не только потому, что это был его отец, но и потому, что тот был одним из немногих людей в Америке, знавших и понимавших индейцев; более того, Арчер-старший чуть ли не в одиночку сражался в Вашингтоне за права индейцев.
Однокашники Арчера-младшего по Принстонскому университету не упускали случая безжалостно припомнить ему «грабителя банков», «индейского любимчика сенатора Коллингвуда». Для них, как и для многих людей в Америке, не было секретом, что жене Арчера-старшего пришлось выложить двадцать тысяч долларов, чтобы купить ему помилование, с тем чтобы он смог просто голосовать, не говоря уж об избрании его в государственное учреждение. Многим было известно также, что Эмма потратила немало средств на избирательную кампанию губернатора Стэнфорда с таким расчетом, чтобы можно было проторить для Арчера-старшего дорожку в Сенат. Благодаря отцу Арчер-младший с симпатией относился к индейцам, несмотря на то, что сам так никогда и не научился разговаривать с животными.
Два года назад, в 1875 году, в битве при Литтл-Бигхорне от руки индейцев пал генерал Джордж Армстронг Кастер, и всю нацию охватила бешеная ненависть к краснокожим, тем самым, у которых белые отняли Америку. Для симпатизирующего индейцам сенатора Коллингвуда это явилось последней каплей. Сенатор и вообще-то не слишком жаловал Вашингтон, работа в котором отрывала Арчера-старшего от семьи. Он подал в отставку с сенаторского поста и, сломленный, вернулся в Калифорнию. Он понял, что ему не удалось отплатить за смерть Джо Тандера. А именно это и было главной и единственной целью «крестового похода» сенатора. Тот факт, что ход истории не может изменить никто, даже американский сенатор, не имел для Арчера-старшего никакого значения — он попросту считал себя неудачником. Окруженный богатством, накопленным супругой, он погрузился в своего рода летаргию, вспоминая о тех временах, отстоявших теперь на добрую четверть века, когда он скакал верхом вместе с Джо Тандером. Он часто говорил сыну, что то были самые лучшие, самые светлые дни в его жизни. И хотя Арчер-младший силился понять отца, при всем желании он не мог этого сделать. Мистер Младший слишком любил и ценил материальные блага, которые обеспечивали деньги его матери. И вот почему Арчер-младший, когда был пьян, задирал Эмму и превозносил отца.