Золото и мишура
Шрифт:
— Отец!.. — прошептал Арчер, улыбаясь все еще красивому человеку, лежавшему на постели.
— Послушайте, мистер Младший, — также шепотом сказал Кан До, — не беспокойте его.
— Отец!
Выражение пьяного ужаса появилось на лице Арчера-младшего, когда он коснулся руки отца, лежавшей поверх стеганого одеяла. Отцовская кожа была холодной, пульс не прощупывался.
— О Господи… Нет же, нет!..
Арчер упал на колени возле кровати. К нему поспешила сиделка.
— Он умер, — недоуменно прошептал сын. — Самый замечательный человек из когда-либо живших на свете — умер…
Закрыв лицо руками, Арчер-младший разрыдался. И тут
Да, но была еще и королева, всемогущая Эмма.
Может быть, он и король, но пока еще не глава семьи.
Девятнадцатилетний китаец снял рубашку и протянул ее двум солдатам тонги Суэй Синг — общины под названием «Чертог благоприятной победы». Молодой человек, которого звали Фонг Ах Синг, выглядел испуганным и в то же время взволнованным, ибо это был величайший момент всей его жизни. Солдат тонги аккуратно сложил протянутую ему рубашку и положил ее на деревянную полочку, в то время как второй солдат открывал железную дверь. Эти, более пожилые, солдаты тонги были «бу хау дой»— «сыновья боевого топора», поскольку тонга Суэй Синг была чертогом убийц, как и большинство из многих дюжин тайных общин, которые играли главенствующую роль в преступном мире Сан-Франциско. Как только железная дверь открылась, двое суэй-сингов сделали знак Фонг Ах Сингу, чтобы он проходил внутрь.
Во внешних помещениях тайного убежища «Чертога благоприятной победы» было так же жарко и так же воняло, как на Споффорд-Элли, грязной улочке Чайнатауна, где размещался «Чертог». Но как только молодой человек очутился во внутренней комнате с низким потолком, он сразу же ощутил сырую прохладу, к которой примешивались ароматы благовоний. Комнату освещали тусклые китайские светильники. Железная дверь закрылась, и двое суэй-сингов повели молодого человека по узкой лестнице, кирпичные ступени которой вели в подвальную комнату.
Эта комната была пустой и темной, хотя молодой человек и смог разглядеть деревянную дверь. Где-то раздался удар далекого гонга, и почти сразу эта дверь распахнулась внутрь. Суэй-синги схватили молодого человека за руки и втолкнули в другую комнату, гораздо большую и хорошо освещенную фонариками и свечами. Несколько китайцев в белых, подпоясанных кушаками одеждах и повязанных на пиратский манер платках дружно повернулись в сторону Фонга Ах Синга и двоих сопровождающих его людей. Обряд посвящения в тонгу совершался с чрезвычайной торжественностью; два человека, приведшие сюда Фонга, считались его «крестными отцами». Сам по себе обряд, который несколько разнился в каждой из тонг, основывался на ритуалах, которые возникли двести лет назад, когда для сопротивления манчжурским завоевателям в Китае были сформированы самые первые тонги — пекинские.
Напротив двери был воздвигнут затянутый материей алтарь, а над ним был укреплен длинный свиток с надписями в стиле китайской иероглифической каллиграфии. На алтаре были в соответствующем порядке разложены колосья хлеба и сплетенные из ивовых прутьев корзины, некоторые из которых были наполнены благовониями. Перед самым алтарем на специальном плетеном коврике сидел, скрестив ноги, человек, облаченный в одежды ярко-красного цвета. Ему было за тридцать, красивое лицо отличалось жестким выражением, по левой щеке змеился шрам от ножа, похожий на зигзагообразную молнию, ударившую в самый угол тонких, плотно сжатых губ. Его темные глаза, казалось, пронзали Фонга
«Крестные» подвели к нему Фонга.
— Это Кай Йи, — сказал один из «крестных» на кантонском наречии.
— Снимай одежду, — приказал Кай Йи.
Фонг тотчас же повиновался.
— Изучите его тело на предмет родимых пятен и прочих отметок злых духов.
Оба «крестных» обошли тщедушное тело Фонга, внимательно осматривая и изучая его.
— Похоже, он чист, — хором ответили «крестные».
— Надень штаны.
Фонг повиновался.
— Хорошо ли ты продумал тот шаг, который сейчас намереваешься предпринять?
— Да, Кай Йи, — ответил юноша.
— Ты готов штурмовать Великую Стену?
— Хоть сейчас, Кай Йи.
— А оружие у тебя приготовлено?
— Пока что нет, Кай Йи.
— Как может быть ребенок рожден без матери?
— Моя почтенная матушка следует за мной, Кай Йи, — сказал Фонг, показав рукой на того из «бу хау дой», который был слева от него и чье лицо казалось особенно кровожадным. — Она стоит сейчас но левую руку от меня, а крестный мой отец — по правую.
— Готов ли ты стать кровным братом?
— Готов, Кай Йи.
— Так пусть же тогда твоя матушка прольет материнскую кровь.
Фонга подвели к алтарю.
— На этом алтаре, — сказал Кай Йи, — ты видишь символы нашей тонги. Это блюда с сахаром, чтобы устранять горечь из наших сердец, колосья хлеба, символизирующие изобилие, чаша с маслом, чтобы освещать будущее, и чаша с уксусом, с которым сейчас мы смешаем нашу кровь.
«Крестная мать» схватил Фонга за правую руку и уколол иглой его указательный палец. Затем с силой опустил кровоточащий палец Фонга в обжигающий уксус, наблюдая за тем, как уксус окрашивается в алый цвет, потом этим же пальцем размешал полученную жидкость. Затем «крестная мать» проколол иглой также и свой палец и к покрасневшему уксусу добавил несколько капель своей крови. То же проделал и «крестный отец». Затем при общем молчании каждый из присутствующих в комнате людей подходил к алтарю и подмешивал в чашу собственную кровь. Наконец чашу поднесли Кай Йи; не поднимаясь со своего коврика, он также уколол себе палец и добавил в чашу своей крови. Помешав пальцем жидкость, вытащил палец из чаши и насухо облизал его.
— Теперь, — воскликнул он, — ты стал моим кровным братом.
— Хо! — в один голос крикнули члены тонги, что означало: «Хорошо!»
Передавая чашу из рук в руки, каждый окунал в красную жидкость палец и облизывал его, после чего выкрикивал слова: «Теперь ты стал моим кровным братом».
— Хо! — всякий раз вторили ему члены тонги.
Наконец чаша была передана Фонгу, который повторил весь ритуал.
— А теперь, — сказал Кай Йи, — нужно проверить твое мужество. Ты должен будешь пройти по Дороге Сабель.
Солдаты тонги быстро образовали двойную шеренгу, при этом каждый вытащил из ножен саблю, кинжал или нож. Фонга, который явно нервничал, втолкнули в проход между двумя рядами вооруженных людей, и, по мере того как он продвигался вдоль шеренги, каждый из них, размахнувшись, резко опускал лезвие своего оружия и лишь в самую последнюю минуту молниеносным движением кисти переворачивал свою саблю или кинжал, так что обнаженной спины и плеч Фонга касалась тупая сторона клинков. И все же это была очень неприятная процедура, заставившая немало поволноваться. Когда юноша наконец добрался до самого конца Дороги Сабель, пот лил с него градом.