Золото императора династии Цзинь
Шрифт:
– Не будем – сказал Суздальцев.- Это на революцию, а революция без крови не бывает, что бы товарищ Левицкий не говорил.
– И это верно – согласился эсер, - я вам сейчас кое-что покажу.
Домбровский подошёл к полке, взял оттуда изящный прекрасно вырезанный шар, покрытый цветочным орнаментом, внутри него был ещё один такой же шар, а внутри второго третий шар.
– Вот! Слоновая кость! Умеют черти косоглазые делать! Из цельного куска шарики вырезаны!
Изделие действительно было великолепно.
– Не довёз ваш капитан драгоценную кость до Китая, придётся ему помочь довести.
– Главное
– Не без этого – ответил Домбровский.
Пора было прощаться, обсуждать действительно было нечего.
На прощание Домбровский сказал:
– По поводу «экса» я подумаю. Чего зря время терять? Что Краб расщедриться надежды, сказать по правде, мало. Но будем надеяться.
Как только гости ушли, в дом постучали. На улице стояли двое молодых парней, по внешнему виду – рабочие. Домбровский впустил их.
– Видели?
Последовал утвердительный кивок.
– Проследите. И за Пашкой Крабом тоже. Только что бы всё тихо было.
ГЛАВА 7. КОМЕРСАНТ ПАУЛЬ КРАБЕЛЬ.
Встреча Семёна Левицкого и Пауля Крабеля была назначена в ресторане «Москва».
Пауль Крабель, тридцати шести лет, черноволосый, но голубоглазый, коммерсант, деловой человек, немец по национальности, но в Германии ни когда не был. Выглядел он очень импозантно. Впрочем, Семён Левицкий внешне от него мало отличался и тоже выглядел представительно. Принял Крабель Левицкого в отдельном кабинете ресторана.
– Здравствуйте, здравствуйте, господин Левицкий – сказал Крабель, приглашая Семёна к прекрасно сервированному столу.
– Не ожидал, что вы революционер.
– Ну, это громко сказано – смутился Левицкий.
– Хотелось бы узнать о вас поподробнее, прежде чем приступить к деловым переговорам. Я знаю вас только как господина Левицкого, а хотелось бы более подробно, начиная, естественно с имени.
– Извольте. Левицкий Семён Андреевич.
– Именно Семён и именно Андреевич?
– Не совсем. Шлёма Абрамович. Это важно? Вы ведь тоже не Павел Иванович, как вас тут зовут.
– Всё верно, но надо знать о деловом партнёре как можно больше. Жену можно выбирать кое-как, а делового партнёра надо выбирать очень тщательно. От этого зависит очень много! Жизнь, в том числе и жены, и детей, благополучие твоих работников и многое другое. А имя – что? Мы в России и должны называться по-русски. Наверное, имя Шлёма и есть Семён?
– Нет. Семён, это Шимон, а Шлёма, это по-русски Соломон. Но вы правы: мы в России и должны называться по-русски. А по-русски, что Шлёма, что Соломон, имя всё равно еврейское и режет русское ухо, русские своих детей редко Соломонами называют. А Семён, хотя и еврейское имя, но привычное для русского уха, как Иван. Поэтому я Семён.
– Соломон, это мудрейший еврейский царь. Это имя вас обязывает.
– Спасибо. Постораюсь оправдать – с иронией в голосе сказал Семён.
– Зря иронизируете – знания, это есть деньги! А мудрость в делах – золото!
– Это правильно, но и я о вас имею мало знания.
– Спрашивайте. Я же непротив. Вы ешьте, ешьте. Здесь же накрыто на двоих.
– Спасибо. С удовольствием. О вас ходит много всяких слухов.
– Не всем слухам надо верить. Но многое, правда. Не все мои
– Вы имеете ввиду Северо-Американские Соединенные Штаты?
– Разумеется. В отличие от вас, я хочу после войны переселиться на свою историческую родину, в Германию. Отсюда все мои не совсем законные действия, как в Штатах, так и в России. Зачем мне платить налоги врагам моей будущей родины?
– Это имеет логику.
– Да. Я рад, что вы меня понимаете. Хочется скопить как можно больше денег.
– У вас мало денег? – удивлённо воскликнул Семён.
– Нет, денег, конечно, хватает, но хотелось бы в Германии создать какое-нибудь производство. А это дорогое удовольствие. Но производство – это всегда надёжно. Что бы ни случилось. Мои предки пришли в Россию ещё при Екатерине Великой. Мой дед разбогател во время золотой лихорадки в Калифорнии. Нет, он не добывал золото. Он из Русской Америки, с Аляски, возил лёд. Да, да, лёд! В Калифорнии очень жарко. Лёд шёл на ура. А бабка была русская, торговала пирожками, кормила старателей. От этого союза родился мой отец и приличный капитал. От сюда и связи, как в Америке, так и в России. Теперь хотелось услышать вашу правдивую историю, Шлёма Абрамович. Как вы сюда попали?
– Случайно.
– Случайностей, как правило, бывает мало. Обычно к чему стремишься, то и случается.
Левицкий пожал плечами и посмотрел на бутылку французского шампанского «Вдова Клико» в ведёрке со льдом:
– Я сын сапожника из Кишинёва. Имеются ещё сёстры и братья. Как-то не хотелось всю жизнь провести в подвале с молотком в руке и гвоздями во рту, чинить чью-то старую обувку. Учился. Потом мы с сестрой увлеклись революционными идеями, захотели всему международному пролетариату вообще и еврейскому в частности, принести свободу. В результате попали сюда.
– Мне кажется, что вас интересует больше личное благополучие, чем благополучие всех евреев, не говоря уж о международном пролетариате.
– Нет, вы не правы! Должна же быть какая-то справедливость для всех! – с жаром возразил Левицкий.
– В том числе и для евреев!
– Должна - спокойно сказал Крабель.
– Справедливость должна быть, но не равенство. Один трудолюбивый, другой ленивый, один умный, другой глупец и всем воздастся поровну? Нет уж, увольте! Откуда здесь может быть равенство? Или вы хотите работать от зари до зари, а кто-то в это время будет отдыхать, а результаты вашего труда вы поделите поровну? Это справедливо?
– Нет
– Вот и подумайте. Справедливость, это когда умный и трудолюбивый получает больше, чем глупый и ленивый.
– Это имеет быть правдой.
– Да. Контрабандой, каким образом занялись?
– Это Бунд поручил.
– Бунд по-немецки союз.
– Да. По-русски - Всеобщий Еврейский Рабочий Союз в Литве, Польше и России. По общим идеям, очень близкий к РСДРП, если вы слышали о такой партии.
– Краем уха. Социалисты – революционеры больше на слуху. Понятно, глупо бы было не заняться контрабандой, живя рядом с границей империи. Причём на её задворках. К рукам что-то прилипает?