Золото Маккенны
Шрифт:
Всё это время они стояли несколько поодаль, но сейчас подошли к остальным.
— Эй! — рявкнул Пелон. — Поехали. Эти чёртовы палки ни фига не значат. Какие-то двуногие койоты бродят поблизости и шутят шутки. Кто побоится подобной ерунды?
— Вот именно, — прорычал Микки Тиббс. — Чёрт с ними, краснокожими ублюдками. Им меня не испугать.
— Да, да! — закаркала старая Маль-И-Пай. — Давайте убираться отсюда! Мне не нравится здесь. Пахнет мёртвыми… Я боюсь!
Маккенна вскочил на пони.
— Готов? — спросил он Хачиту. — Всё нормально?
— Да. Мой друг говорил, чтобы я тебе доверял. Поэтому надо ехать. Что же такое я должен вспомнить?..
И вот они много часов в пути. Говорили мало, почти не смеялись, напуганные индейскими «телеграммами». Но ближе к вечеру настроение снова поднялось. Пелон принялся рассказывать байки из своего прошлого, а Маль-И-Пай прекратила молиться и затянула своим надтреснутым и будто заржавленным голосом песню сборщиков кукурузы.
В четыре часа пополудни Микки увидел впереди и слева высокую и удивительную ровную стену красного песчаника.
— Может, это она? — спросил он старателя.
Тот, изучив её строение и положение по отношению к солнцу, вспомнил Эна и ответил:
— Да, она.
Галопом подъехали к стене. Однако ни со ста, ни с пятидесяти ярдов не было заметно даже намёка на проход в вертикально стоящей глыбе камня. Пелон опять принялся ругаться и кидать на Маккенну косые взгляды. Микки Тиббс нервно облизывал губы. Но легенда, карта старого Койота и память Глена Маккенны не подвели. В десяти ярдах от скалы, казавшейся монолитной, Хачита вскрикнул:
— Элли! Вот она!
Она! Потайная Дверь, ведущая к богатствам Каньона Дель Оро. Они отыскали Сно-Та-Хэй!
— Боже! — у Пелона перехватило дыхание. — Это действительно правда!
Сквозь Потайную Дверь
Проход был прикрыт скалистым выступом, поднимавшимся от основания утёса до самой вершины. Эта каменная ширма красочно описывалась в легенде. Отряд стоял у самого порога каньона. От золота их отделяла лишь зигзагообразная тропа.
Маккенна наблюдал за спутниками, не сомневаясь, что они вот-вот сделают что-то, что сорвёт договор об освобождении его и Фрэнчи. Но никому не удалось бы, стоя на пороге самого богатого из известных месторождений, спастись от жалящей прямо в сердце золотой лихорадки. Он подумал о спасении Фрэнчи — и уже в следующий момент, подгоняемый алчностью, первым кинулся в проход. Следующей оказалась Фрэнчи. Девушка явно решила не отставать от старателя и, если придётся, биться за свою долю богатства с целой бандой. Из них двоих первым опомнился Маккенна.
— Подожди! — крикнул он Пелону. — Остановитесь! Как насчёт нашего соглашения?
К его удивлению, бандит, хлопнув в ладоши, скомандовал своим приятелям держать себя в руках и, выполняя обещание, мирно попрощался с заложницей и проводником. Белый человек, сказал дальше Пелон, выполнил свою работу: привёл их в Сно-Та-Хэй. Настал и их черёд сдержать слово: отдать белому двух коней и девушку.
Словно для того, чтобы скрепить дружеское намерение, Пелон спешился и с протянутыми руками подошёл к лошади старателя.
— Дружище, — сказал он. — Вот тебе моя рука. Позволь пожать твою. Порой нам бывало трудновато, но сердце моё всегда было с тобой. Надеюсь, ты на меня не в обиде?
Маккенна кивнул, протягивая бандиту руку.
— Конечно, нет, — ответил он.
— Отлично! — Пелон захохотал. — Ну, что? Теперь ты убедился, что в душе у меня действительно сияет луч света? Ты ведь сам говорил, что когда-нибудь он вырвется наружу. Вот и дождался. Ты ведь умный человек, Маккенна!
Их ладони встретились, но в самый последний момент Маккенна понял, что совершает ошибку. Короткие, толстые пальцы Пелона впились в руку шотландца, как зубья пилы; улыбка на иссечённом шрамами лице превратилась в звериный оскал. Он рванул Маккенну из седла. Грохнувшись оземь, бородач на мгновение потерял сознание. Когда зрение вернулось к Маккенне, он увидел: Пелон протягивает руку, чтобы помочь ему подняться. Бандит с сочувствием стряхнул пыль с рубашки шотландца и подал ему смятую шляпу. Казалось, он кается в том, что сделал.
— Какая жалость, амиго, — тихо пробормотал Пелон, — что приходится нарушить данное мною слово. Взбирайся на своего коня и поедем дальше. Ты ведь, конечно, понимаешь: о расставании не может быть и речи.
— Конечно, — подтвердил Маккенна через секунду. — Но не будет ли с моей стороны невежливым спросить — почему?
Пелон пожал плечами:
— Ты — старатель. Сведущ в горном деле, изучал геологию, разные там минералы и прочее. К тому же одиннадцать лет посвятил розыску золота в этих землях. Ты её прекрасно знаешь. И если там, — он ткнул пальцем в сторону каньона, — возникнет вопрос, где и как искать золото, на него ответишь ты. Ведь никто из нас не знает старательского дела. Ну, что? Может, согласишься, что некрасиво оставлять своих компаньонов в столь неподходящий момент? Клянусь тебе: как только сокровище будет упаковано — ты сможешь идти. Нет, ещё лучше: ты только укажи нам его местоположение — и всё! Можете ехать, куда душе угодно. Всё будет, как договаривались. В конце концов, Маккенна, такова традиция, такова легенда. Так же было у Кривоуха с Адамсом. Или я не прав? Разве этот паршивый мексиканец не спустился вместе со всеми, чтобы потом получить своих лошадей и ружьё?
Упоминание об оружии заставило Маккенну взглянуть на свой старый «спенсер», валяющийся на камнях. Медленно кивнув в знак согласия, он нагнулся. Обутая в тяжёлый сапог нога с сокрушающей силой припечатала вытянутую руку шотландца к земле. Пальцы, едва успев сомкнуться на прикладе карабина, судорожно разжались. Ружьё упало на камни. Пелон поднял его и отдал Маль-И-Пай.
— Не надо этого, амиго, — сказал он. — Разве я не прав? Разве Кривоух не отвёл свой отряд вниз по тропе?
— Отвёл, отвёл.
— Тогда поехали. Я ведь пообещал тебе, какого ещё чёрта?..
Маккенна на негнущихся ногах прошёл к своему пони и вскочил в седло. Осмотрел всю компанию, напоследок взглянув на Фрэнчи Стэнтон.
— Извини, начальник, — сказал он, натягивая поводья и вводя своего мустанга в тень Потайной Двери. — Я было запамятовал — правда, на мгновение — о твоей репутации человека чести.
— А зря, — сказал Пелон, отправляясь следом за ним.
Въехав в проём в стене, они остановились. Перед ними вилась тропа. Вид открывался головокружительный. Высота обрыва, как отметил Маккенна, футов семьсот-восемьсот — стены абсолютно вертикальны. С места, на котором они стояли, разглядеть тропу целиком было невозможно: обзору мешали деревья и кусты.