Золото мертвых
Шрифт:
Зверев присел на выпирающий корень, отдыхая после трудного пути и приходя в себя. Чтобы найти общий язык с деревом, ощутить его эмоции, его энергетику, нужно быть спокойным и расслабленным, а не запаренным, как мерин после битвы. Сквозь листву к нему пробивались редкие солнечные лучики, вокруг, чуя поживу, тут же запищали комары.
Чего-то не хватало. Не хватало чего-то естественного, что есть всегда, а потому проходит мимо сознания. Что-то, что-то… Зверев хлопнул у себя на шее комара и тут же сообразил:
– Птицы! Ни одной птахи вокруг не чирикает.
Князь подул на руки, потер ладошки друг о друга, поднялся на ноги, встал перед одним из дубов, поклонился с уважением, в пояс:
– Здравствуй, царь деревьев, мудрец вековой. Дозволь тебе дружбу свою предложить, к твоей силушке прикоснуться.
Андрей обхватил ствол, насколько хватило рук – и испуганно отскочил, ощутив в руках и груди резкий укол. Перевел дух, оглаживая ребра.
Определить, твое растение или нет, очень просто. От тех зеленых друзей, что тебе благоволят, руки ощущают слабое приятное тепло. От тех, что тебе чужды или безразличны, – холодок либо вовсе ничего. Но вот такого, когда в грудь, словно нож острый, вонзается, а в пальцы – тысячи иголок, Зверев никогда не встречал, и от колдуна, учителя своего, не слышал.
Он перешел к соседнему дереву, поклонился:
– Здравствуй, царь деревьев, мудрец вековой…
Попытался обнять – и вновь получил болезненный укол вместо ответа. Чертыхнувшись, он обратился к третьему дубу – опять то же самое! Тогда Андрей перешел на два десятка саженей в сторону, повторил обряд. Деревья на краю вершины оказались столь же колючими, как и на самой макушке. И остальные – тоже. Сделав четырнадцать попыток найти побратима, князь понял, что шансов у него нет. Никаких. Все дубы странной рощи оказались совсем не тем, чем выглядели со стороны. Не растениями, а злобными существами, не знающими никаких иных чувств, кроме желания причинять боль.
Вот тут Зверев забеспокоился по-настоящему. Если он прав – дубрава гостя может и не отпустить. Заворожит, заморочит, закружит – и появится еще одна жертва у каменной выпи. Он забормотал защитное заклинание от всякого зла, от ведьм черноглазых и зеленоглазых, от нежити лесной и, подкрепив древнее язычество крестным знамением, начал выбираться по собственным следам.
Уже увидев впереди блеск воды, князь остановился и сделал последнюю попытку договориться с дубом, растущим совсем на отшибе. Однако тот, хотя болезненно и не кололся, все равно неприятно отозвался в ответ на прикосновение.
– Инопланетяне здесь растут, что ли? – перекрестился Зверев. – Ладно, разберемся.
Едва заметив хозяина на причале, Звияга кинулся ему в ноги, склонил голову:
– Дозволь слово молвить, Андрей Васильевич! Не вели княгине печь разжигать, погубит всю работу!
– Ты слыхал, Андрей?! – взмахнула сжатым кулачком Полина. – Не слушаются меня смерды безродные, отказываются огонь разжигать!
– Да
Оказалось, под крытым дранкой навесом строительные работы подошли к концу. Стоявшей там печке из вмазанных в глину камней размерами было далеко до деревенской, но и она внушала уважение Топку выложили понизу небольшими выпуклыми булыжниками, более крупные камни составляли основание, а мелкие сходились в овальный свод толщиной в две ладони. Лежать сверху нельзя, но тепло держать будет. Труба, тоже глиняная, из камушков среднего размера, поднималась чуть выше вытянутой руки.
– Красиво получилось, – признал Зверев.
– А топить смерды не хотят! Кнута давно не пробовали.
– Звияга? – покосился на холопа Андрей.
– Так не высохла глина! Растрескается! Нужно одождать хотя бы седмицу. А лучше – все три.
– А нам все это время соленой кумжей давиться?
– Да зачем же, матушка княгиня?! Деревня рядом, семь печей в ней стоит. Завсегда снедь приготовить можно. Опосля либо сюда принесть, либо на дворе у старосты вам стол честь-честью накроем.
– Полюшка, милая, – кашлянул Андрей. – Слышал я краем уха, что кувшины, крынки, кружки и прочую глиняную утварь после лепки и впрямь подсушивают около недели, а уж потом обжигают. Здесь у вас глины слой толстый, сохнуть ей намного дольше придется. Как горячего ни хочется, а с месяц обождать нужно. Не из кирпича ведь – это там швы тоненькие выходят, воду быстро отдают. Мы уж долго терпели, так давай еще немного обождем, хорошо?
– До осени?
– Зато служить будет долго-долго. Всегда здесь, и хоть сразу после причаливания зажигай.
Княгиня обреченно махнула рукой:
– Да делайте что хотите.
– Андрей Васильевич, – обрадованный успехом, подступил к князю Звияга. – Дозволь в деревне нынче заночевать? Поутру заодно и пригляжу, чтобы завтрак для вас состряпали.
– Андрюшенька, ты и не ведаешь, что тут без тебя творилось! – всплеснула руками княгиня. – Что ни минута, то одна, то другая баба на причал тянется, с холопами разговоры заводят, знакомятся. Глаза у всех блудливые, что у кошки весной. И дитям малым груди показывали, старого Лучемира – и то завлечь пытались. Не пускай его никуда, бес похоти его растревожил, блудом заниматься станет, похабщину всякую творить.
«Еще бы, – мысленно пожалел здешних баб Зверев. – Небось, один мужик на пятерых в деревне обитает, и новым взяться неоткуда».
– Напраслина это, Андрей Васильевич, – замотал головой холоп. – Никакого блуда у меня и в мыслях нет. Поболтать со знакомыми новыми хочется, молочка парного попить. Всего часочек малый перед сном. На сеновале покемарю, а утром присмотрю, чтобы горячего вам сготовили. Слышал я, окуней ввечеру коптить хозяйка сбиралась. А они, горячие, страсть как вкусны. Передам повеление, чтобы наутро часть оставили да на рассвете закоптили. Али кашу с салом можно сварить, щуку запарить…