Золото наших предков
Шрифт:
Калина с шумом распахнул металлическую дверь склада, прервав поток сбивчивых мыслей.
– Ну, долго ещё тебя ждать!? Пошли, он уже психует!..
Как и предполагал Пашков, Шебаршин не стал проверять содержимое ящиков. Он просто сверил опись с сопроводительными документами и опечатал ящики, собираясь везти их на пункт специальной фельдсвязи. Пашкову оставалось вновь благодарить Бога, что заставил его вернуться и перепроверить…
4
Московская жизнь семьи Калины как-то сразу не заладилась, хотя отношения между супругами после долгой разлуки оставались такими же как и до неё. Калина никогда не сомневался в Вале, она хоть и не была красавицей, но полностью отвечала его
Внутрисемейную обстановку напрягало то, что и жена, и дети, всю жизнь прожившие в сухом и относительно тёплом климате Алма-Аты, очень тяжело переживали сырую и холодную московскую зиму. Жена и особенно сын буквально с первых дней не вылезали из простуд, мальчишка загрипповал. Калина забеспокоился – не возникло бы осложнений. Именно после гриппа перенесённого в детстве у сына развилась хроническая болезнь ушей. Обратились в больницу, но тут же столкнулись с рядом трудностей. В поликлинике, и не только, когда узнавали, что они не москвичи, а, тем не менее, живут в элитном доме, где покупные квартиры… Везде недвусмысленно давали понять, что для получения великого счастья считаться полноценным москвичом недостаточно просто купить квартиру, надо платить ещё. Калина надеялся, что Шебаршин выполнит своё обещание увеличить ему зарплату, ведь он уже так много сделал для фирмы. Но, чем больше проходило времени, тем, казалось, хозяин всё более становится им недоволен, престал хвалить, всё чаще упрекал. А когда куда-то спешащий Шебаршин почти час дожидался кладовщика, который никак не мог проверить свои ящики… Директор потом выговаривал Калине:
– Странные у вас отношения с кладовщиком. Кто кому подчиняется? Он же вас в грош не ставит. Дружба дружбой, но субординация прежде всего, никакого панибратства…
Все эти нервотрёпки, домашние и «производственные», безденежье… от них всё чаще у Калины начинало ныть сердце. Двух миллионов, превратившихся после деноминации, в две тысячи, что платил ему Шебаршин, явно не хватало. Жена хворала, да он и сам не хотел, чтобы она шла работать. Он всё больше жалел, что поторопился купить квартиру в элитном кирпичном доме, угрохав на неё почти все деньги. А на работе всё больше раздражал Пашков. Шебаршин обвиняет в панибратстве?… Да не было никакого панибратства. Кладовщик вообще держался особняком и Калина, даже проработав с ним несколько месяцев, вынужден был констатировать, что так ничего существенного про него и не знает. Не знал он и про то, чем кладовщик занимается, кроме своих прямых обязанностей. А в том, что Пашков, что-то от него скрывает, Калина уже не сомневался. Самоуверенность, какая-то снисходительность во взгляде кладовщика беспокоила, нервировала Калину, наводя на мысли типа: «не иначе воображает, что я бывший капитан, ему, бывшему майору, не указ». С другой стороны, подозревая Пашкова, он и сам всё чаще приходил к выводу, что надо искать дополнительный источник доходов. Деньги были здесь, рядом, но как их взять… Калина пока этого не знал, но напряжённо думал об этом.
Вскоре выяснилась причина, почему вдруг к своему начальнику производством охладел директор. Об этом он сказал прямо:
– Пётр Иванович, вы, наконец уяснили, что в нашей работе является главным звеном?
– Думаю что да, добиваться как можно большей отдачи от производства?
– Это, конечно, важно для вас, как начальника производства. Но если брать фирму
– Нет, Владимир Викторович, – смущённо ответил несколько сбитый с толку Калина.
– Ну, как же… Когда вы устраивались на работу, то уверяли, что у вас обширные знакомства в системе МВД. Так помогите фирме, войдите, наконец, в контакт с вашими знакомыми, уговорите их поискать и продать по дешёвке списанный радиотехнический лом.
– Вот вы о чём, – с некоторым облегчением произнёс Калина. – Но для этого мне необходимо отлучиться с завода.
– Ну и что, отлучитесь. День-другой и без вас поработают. Лаборатория, она сама по себе, в цеху бригадир кажется толковый, сам справится, кладовщик тоже. Съездите…
«Ах ты… ну и отблагодарил», – возмущался про себя Калина, переходя железнодорожную насыпь по пути из офиса на завод. – «Будто всё это само-собой, без меня… Да без меня бы ни цех столько продукции не давал, и бригадира я нашёл, и кладовщика… Сами поработают… Конечно поработают, потому что мною всё организовано и отлажено, каждый знает что делать… Ну, и чёрт с тобой… чтобы я и дальше здесь за две тысячи нервы себе рвал, а ты за пятьдесят в офисе сидел, и даже спасибо не говорил… Нет, мне такой расклад не нравится. Я не патриот чужого бизнеса с которого мне ничего не перепадает, даже доброго слова…»
На заводе Калина поднялся к себе в кабинет и больше не выходил ни в цех, ни на склад, пустив всё на самотёк. Так он выражал свой протест… Ближе к концу рабочего дня в кабинет кто-то робко постучал. Это не мог быть Пашков, тот стучал громко, уверенно, женщины вообще входили как к себе…
– Ну, кто там ещё? – Калина пребывал после разговора с директором в весьма угнетённом состоянии.
В кабинет, приоткрыв дверь, просунулась пропитая красноватая физиономия экс зам. начальника цеха Карпова.
– Пошептаться надо, Иваныч, – заговорщицким голосом сказал он.
– Заходи. Что там у тебя? – Калина сообразил, что «стукач» хочет ему нечто сообщить.
– Усов вчера целую плату с собой унёс, – полушепотом произнёс Карпов.
– Какую плату?
– Из магнитофона, что-то дома хочет из неё сварганить.
– Да чёрт с ней, там ничего ценного нет. У тебя всё?
– Нет… Бригадир сегодня на водку деньги собирал… Не хватило, к кладовщику сбегал, у него занял. Он часто у него занимает. У кладовщика всегда деньги есть.
– Говоришь, у кладовщика всегда деньги, – задумчиво переспросил Калина.
– Ну… он всегда бригадиру до получки ссужает… а мне не даёт.
– Правильно, что не даёт, ты ж не отдаёшь.
– Да что ты Иваныч? Я же помню… я тебе отдам… А хочешь я тебе скажу, откуда у него деньги?
– Ну-ну… садись, – Калина слушал уже с возросшим интересом.
Карпов в грязной спецовке, небритый, производил довольно отталкивающее впечатление.
– Сегодня на большой склад зашёл за мешками, – наклонившись, чуть не в ухо зашептал Карпов, – Я тихо зашёл, он не слышал. Вижу, берёт кладовщик платы из тех куч, что с английской машины вытащили и с них транзисторы кусачками состригает.
– А платы… сами платы, куда он их? – также шепотом спросил Калина.
– В угол бросал, за кучи. Он меня сначала не заметил, а как увидел, сразу перестал.
– Так, ясно, понял… Иди Коля, про это никому. Понял?
– Понял Иваныч… могила. Ты это насчёт…
– Долга, что ли? Можешь считать, что отдал.
До конца работы оставалось не более часа. Калина спустился на склад, его мысли «возбужденно бегали»: «Значит так Сергей, как меня здесь нет, так ты вон чем…» Большой склад оказался закрыт, Калина пошёл на малый. Кладовщик что-то взвешивал на электронных весах.