Золото наших предков
Шрифт:
12
После столь бурных событий Пашков был готов поставить свечку за то, что не принял коробку. В тот предпраздничный вечер он ведь колебался и вполне мог подмахнуть накладную. Его бросало в дрожь от мысли, как бы тогда всё повернулось, каких переживаний ему бы это стоило. Тогда ведь не Бардыгин, а он постарел бы за день на несколько лет. Зато теперь Пашков со всей очевидностью осознал во что вляпался, и какая с его стороны необходима внимательность и осторожность.
Двадцатого ноября подошёл срок очередной «чёрной» зарплаты. Калина выдавал деньги просто из рук в руки без ведомости. Пашкову от отсчитал девятьсот тысяч. Таким образом
То, что его кладовщик смог ткнуть «мордой в грязь» снабженцев Ножкина, очень понравилось Калине. И Шебаршин после случившегося, кажется, стал относится к Пашкову более уважительно. Это, однако, не мешало директору держать его в том же, что и прочих сотрудников фирмы, постоянном напряжении. На заводе, находящемся примерно в получасе ходьбы от офиса, директор стал часто являться внезапно, без предупреждения. В цеху он ни с кем не здороваясь молча наблюдал за работой. Так же неожиданно он появлялся и на складе. С Пашковым, правда, он здоровался и обычно начинал задавать вопросы типа:
– Сергей Алексеевич… вы на прошлой неделе сколько получили из цеха лигатуры от разъёмов СНП-34… у вас это задокументировано?
– Да, конечно, вот это отмечено в моём приходном журнале, – слегка волнуясь, отвечал Пашков. – Восемь килограммов, триста сорок два грамма.
– Покажите, где она у вас?
Пашков кивнул на мешок с лигатурой.
– Так говорите здесь больше восьми килограммов? – недоверчиво смотрел директор. – Давайте взвесим.
Лигатуру взвесили. Всё сошлось грамм в грамм.
– Значит, эту лигатуру вы от Калины получили… и есть накладная с его росписью о сдаче?
Пришлось искать и показывать соответствующую накладную с закорючкой начальника производства. Мелочность и подозрительность директора раздражала, но заставляла уделять самое пристальное внимание оформлению отчётных документов.
После склада Щебаршин устремлялся обычно в лабораторию и третировал там женщин-химичек:
– Людмила Фёдоровна, я выяснил у кладовщика, что он позавчера выдал вам по накладной пять кило серебряной лигатуры. Вы осуществили её электролиз… и сколько серебра получилось?… Как двести пятьдесят граммов? Исходя из процентного содержания данной лигатуры у вас должно получится больше трёхсот… Где пятьдесят граммов серебра?… Вы знаете сколько это стоит?… Вы осознаёте какой срок вы можете получить по статье за хищение драгоценных металлов?… Пять лет по первой ходке!..
Когда директор «напугав» всех кого мог с чувством выполненного долга удалялся в офис, Людмила Кондратьева со слезами бежала к Калине и жаловалась:
– Он мне опять пять лет пообещал!.. Когда на работу брал обещал, что через год на машину заработаю, а сейчас того и гляди посадит!
Калина смеялся, утешал, призывая не принимать это близко к сердцу. Работяг Шебаршин запугивал по иному. Он обещал в случае, если те будут пойманы на воровстве обратится к «братве», заплатить им, и тогда те уже разберутся с расхитителями шебаршинской собственности. Впрочем, рабочие менялись часто и к декабрю из тех, кто работал в конце сентября, когда устроился Пашков, почти никого не осталось, разве что Коля Карпов, Толя Фиренков, да новый бригадир, Гена Сухощуп, пришедший в фирму чуть раньше Пашкова.
Гена был среднего роста щуплый мужик тридцати шести лет из тех, про кого говорят, на все руки мастер. В молодости он успел поучиться в институте автоматики и телемеханике, и быть
Пашков и Сухощуп сразу стали друг другу импонировать. Однажды Гена втихаря предупредил Пашкова:
– За тобой Калина подсматривал, когда ты на складе работал… Знаешь, пришёл к нам в цех залез на верстак, а там в стене отверстие есть, как раз твой склад видно. Залез и смотрит, что ты делаешь.
Это было совсем уж. Мало что Шебаршин нервирует, теперь ещё и Калина. А ведь Пашков считал его своим. Нетрудно догадаться, что зав. производством тоже его подозревает. Пашкову стало обидно, но не только от недоверия, а и от того, что это недоверие почти беспочвенно, ведь за два месяца работы он так и не научился тому, в чём его подозревали… не научился, хоть и очень хотел. Он знал, что многое из того, что имеется на складе можно продать, но куда, где эти самые приёмные пункты? Единственно, что ему пока удалось продать, да и то по дешёвке, это те транзисторы. Слова Сухощупа спровоцировали Пашкова на откровенность:
– Если бы я знал, куда можно эти детали толкнуть, а так чего за мной подсматривать?
– Если хочешь… Когда с Кругловым пили, ещё до того как его выгнали, он мне под этим делом записную книжку с телефонами дал. Я звонил, здесь в основном пункты приёма цветных металлов, но может и другие есть, – Гена протягивал сделанный из тетрадки блокнот.
Пашков взглянул на него с удивлением:
– А ты сам-то… тебе, что не нужно?
– Да я не хочу этим заниматься, бери…
«Уж если и без того подозревают, так пусть будет за что», – мысленно оправдывал себя Пашков, беря блокнот. Кто из людей выросших в советскую эпоху не мечтал о «левом» доходе. Ведь основной заработок за редким исключением был довольно низок, и все, кто имели возможность, либо просто «тащили» с работы, либо «наваривали» как-то по иному. В армии такими умельцами в основном являлись деятели тыловой службы, тащившие домой даровые продукты, «толкавшие» налево стройматериалы, что-то из вещевого довольствия, типа танковых курток, полушубков. Кто не имел возможности такой «халявы», как правило, им завидовали. На телевизионном заводе Пашков имел возможность… но то случалось крайне редко, и «навар» получался мизерный. И вот возможность, «брать» по многу, наконец, замаячила и у него.
Пашков случайно встретил Матвеева на улице.
– Что-то вы Сергей ко мне не заходите, – профессор в осеннем пальто и кепке, зябко ежился на холодном ветру. Он только что вышел из булочной, с авоськой в руке.
– Как-то всё недосуг, да и вас беспокоить не хотелось, – виновато ответил Пашков.
– Да что вы, какое беспокойство, заходите, сегодня же заходите, я не работаю.
Дома Пашков застал только долбящего уроки сына, Настя ещё не пришла. Он решил воспользоваться моментом… и приглашением. Уже у Матвеева он спросил профессора:
– А что за ВУЗ, в котором вы работаете? Я совсем не знаю, что из себя представляют все эти частные учебные заведения.
– Ну, как вам… Это гуманитарный университет, состоящий из нескольких факультетов. Я например заведую кафедрой искусствоведения на факультете искусствоведения и культуроведения.
– Дорогое у вас обучение?
– Это от факультета зависит. На нашем не очень, два с половиной миллиона в год. А вот на экономическом и юридическом значительно больше.
– Два с половиной, – задумчиво повторил Пашков. – И что много студентов?