Золото наших предков
Шрифт:
– Да всю… Кое-что я и раньше слышал, о Рублёве, например, фильм смотрел, Тарковского кажется, «Троицу» в Третьяковке видел. Но то, что существовало столько художественных школ понятия не имел. Для меня что Новгородские церкви, что Владимирские, всё едино было. О Феофане Греке, кажется, что-то слышал, а вот о Дионисии, впервые, и про Строгановскую школу, о Симоне Ушакове… Я даже то, что Кремль в основном итальянские архитекторы строили не знал, – откровенно признался Пашков.
– Да, итальянцы, – задумчиво произнёс профессор. – Удивительно, великие московские князья, в общем-то далёкие от культуры люди, а догадались пригласить лучших зодчих того времени, Аристотеля
– Так на вскидку, наверное, и не скажу. Разве что некоторые имена вспомню… сейчас… ну да Леонардо да Винчи… дальше… помнил ведь… нет забыл, – напрягал память Пашков, но ничего больше так и не вспомнил.
– Ну, хорошо. А какие произведения Леонардо да Винчи вы знаете?
– Ну эту… как её… Мона Лиза.
– Ну что ж, не так уж плохо. Когда я задаю этот вопрос студентам до соответствующей лекции и только что закончившим школу, они в подавляющем большинстве не могут назвать ни Леонардо, ни Моны Лизы.
– Если честно, я после школы тоже ничего не знал.
– Ладно, оставим это на совести составителей школьных программ. Слушайте теперь меня. Художники данной эпохи свою деятельность осознавали как возрождение античной культуры. В действительности культура Возрождения существенно отличалась от античной, потому что возникла как итог развития средневековой культуры. В центре внимания здесь оказывается не природно-космическая жизнь антики, но и не средневековые Бог и идея спасения, а человек. Это способствовало становлению в эпоху Возрождения мировоззрения гуманизма, проникнутого прежде всего заботой о благе людей, уважения человеческого достоинства… Вы знакомы с хранологической периодизацией эпохи Возрождения? Для вас что-нибудь говорят понятия Ранее Возрождение, Высокое, Позднее?
– Абсолютно ничего, – уже привычно признался Пашков.
– Искусство четырнадцатого века называется треченто, или протореннесанс. В эти годы происходило формирование самостоятельной итальянской культуры, символами которой стали Данте в литературе и Джотто в живописи. Наивысшего расцвета итальянское Возрождение достигло в пятнадцатом веке, так называемое кватроченто, это период Высокого Возрождения. Именно в эту эпоху творили Леонардо, Рафаель и Микельанджело одни из величайших деятелей культуру всех времён и народов. Если говорить точнее, эпоха Высокого Возрождения захватывает и начало шестнадцатого века, до 1527 года, когда Рим захватили испанцы и австрийцы, а чуть позднее пала республика во Флоренции. Кстати, по этому историческому событию был снят совместный советско-итальянский фильм «Золото». Там снимались Франко Неро, Смоктуновский и Абдулов. Не смотрели?
– Постойте… – Пашков задумался… – Да-да… кажется помню… Это там Абдулов водит на верёвке пленного художника?
– Совершенно верно, художника как раз Франко Неро и сыграл… Ну что ж, пойдём дальше. Шестнадцатый век, чинквиченто, или Позднее Возрождение. Здесь, прежде всего, надо упомянуть об искусстве Венеции, как переходном, захватившем по времени и Высокое и Позднее Возрождение. В Венеции творили художники Тициан, Джорджоне,
– Минуточку Виктор Михайлович. Эти художники, что вы перечислили… Я где-то видел репродукции из собрания Дрезденской галереи. «Спящая Венера», эту картину кажется кто-то из них нарисовал?
– Не нарисовал, а написал… Совершенно верно это Джорджоне, полное имя которого Джорджо Барбарелли де Костельфранко.
– И Тициан, я где-то и его репродукции видел… Красивых женщин они рисовали. Правда сейчас каноны красоты сильно изменились и такие пышные бабы не в моде.
– Это не верно, красота она всегда красота, а насчёт пышнотелости, крупных формах… Это вы немного путаете, такая тенденция имела место не в итальянском искусстве, а в Нидерландах и несколько позднее, вы Рубенса в виду имеете.
– А разве у итальянцев не то же самое?… У вас тут репродукции… давайте ту же «Венеру» посмотрим… она, насколько я помню, совсем не худенькая… – Пашков взял в руки протянутый профессором альбом.
– Ну, что вы Сергей, итальянцы в то время писали своих богинь пухлыми, тёплыми, но не крупными. Если рубенсовских женщин вполне можно, образно говоря, запрягать в телегу, и они, что называется, попрут её, то итальянских богинь нет. Они органично смотрятся под балдахином, на атласном ложе, но не на какой-нибудь работе, как прачки Домье, и не в сражении, как у Делакруа. Помните его известную картину «Свобода на баррикадах», её в советских учебниках очень любили тиражировать? Богини итальянских мастеров слишком уж нежные, хоть вы и верно заметили, далеко не худенькие, – профессор улыбался, глядя на сосредоточенно рассматривающего репродукцию в альбоме Пашкова.
– Пожалуй, вы правы, – улыбнулся в ответ и Пашков, – действительно Рубенс это… на него скорее всего наш Кустодиев очень похож.
– Ни в коем случае, хотя этого же мнения придерживаются многие искусствоведы. Его даже называют русским Рубенсом, но я не разделяю эту точку зрения. Я куда больше вижу общих черт у Кустодиева с Тицианом, нежели с Рубенсом. Посмотрите его «Красавицу», – профессор достал с полки ещё один альбом репродукций.
– Да, я помню… – Пашков листал альбом, – она такая здоровенная на перине сидит…
– Верно… У Рубенса, пожалуй, даже помельче будут. Но в ту же телегу эту красавицу можно запрячь?
– Ну не знаю… у меня всё-таки не такой в этом плане опытный взгляд как у вас, – колебался Пашков.
– При чём здесь опыт. Женскую красоту, прежде всего, может оценить мужчина, причём мужчина физически и психически здоровый, не отягощённый какими-нибудь условностями, типа моды, общественного мнения и так далее. Вот как она вам чисто с мужской точки зрения?
– Не знаю… по моему она всё-таки слишком тяжеловата… телегу наверное сопрёт… – рассмеялся Пашков.
– Да нет Сергей… Рубенс ведь часто писал с простолюдинок, за исключением случаев, когда ему позировала его последняя жена Елена Фроумен. Потому у него такие типажи, по-крестьянски мощные, в них явно недостаёт женственности. А Кустодиев ведь купчих в основном писал. И «Красавица», это ведь купчиха в своей спальне, а не крестьянка. Да она крупна, потому что здоровая от природы, да ещё явно перекормлена… Но присмотритесь, она очень женственна, нежна, совсем как богини Тициана и Джорджоне…
– Виктор Михайлович, тут я с вами в одном не соглашусь… нет, насчёт «Красавицы» вы конечно тоже видимо правы… Но вот насчёт крестьянок… вы говорите, что они должны быть по рабочему мощными… Но я что-то ни на одной картине наших старых художников таковых не видел.