Золото верности
Шрифт:
– Так мы увидим эту обитель по дороге на восток? – спросила Тания с надеждой.
Но Живан лишь мотнул головой.
– Нужно избегать крупных замков и городов, ты же понимаешь. На нашем пути – только мелкие сёла да деревни.
Тут снова заговорил Жвиж.
– Мы должны сторониться живых городов. Ты будто позабыл, куда мы сейчас едем? Это ведь тоже был город, и какой!
– Что значит «живых» городов? – удивилась Тания. – А этот что, мёртвый?
– Точно, мертвее окоченелого трупа, – весело заверил Живан. – Это давно заброшенные руины. Тебе ни о чём не говорит слово Фардор?
Тания поморщила лоб.
– Фардор?
– Именно, – кивнул Жвиж. – Только мало просто сказать «наказан». Он, если легенда не врёт, сумел выгнать из своих земель всех Чтецов, а многих даже казнил. Синод объявил его еретиком и проклял, а Шамина отлучила его род от власти в мире людей и возвела нового короля, Халара. Но Король–еретик не признал Халара и отрёкся от Богини. И тогда постигла его жестокая кара. Будто бы звёзды спустились с небес и своим светом сожгли Фардор. Король–еретик и все, кто оставался с ним в столице, были истреблены. А затем началась страшная междоусобица, из горнила которой вышло пять новых королевств, включая Кейл на западе и Изерру на востоке. Халар стал правителем Кейла, он и основал в предгорьях нынешнюю столицу.
– Легенда это всё, – сказал Живан. – Звёзды с небес, пять правителей… Сплошные украшательства. Но город Фардор точно существует. Вернее, его руины… В народе поговаривают, что там нынче гнездится нечистая сила. Потому люди боятся этого места и избегают. А коль скоро мы избегаем лишнего внимания, то лучшей стоянки нам не найти.
– Фардор… – прошептала Тания. – Он существует…
– Ещё как, – снова вклинился Жвиж. – И скоро ты своими глазами увидишь, что уничтожил его божественный гнев. Это не просто заброшенные дома, разрушенные временем.
Внезапно ехавшие впереди Реанна с третьим разведчиком остановились. Тот развернулся в седле и замахал рукой, что–то выкрикивая.
Живан только поморщился – слов не разобрать.
– Что там, Иржас? – выкрикнул он, сложив руки раструбом. – Не слышно!
Тот последовал его примеру, тоже сложив ладони у рта, и снова что–то прокричал.
Ветер донёс до ушей Тании лишь одно слово: «Фардор».
Все трое переглянулись и погнали лошадей вперёд.
И вдруг увал, что нависал сбоку от дороги, окончился резким обрывом, словно под землю рухнул. Путникам открылся вид на неоглядную степь. Иссушенная летним зноем, она походила на море шафранной желтизны, покрытое ржавистыми пятнами.
На полпути до горизонта из степи росли величественные каменные развалины.
– Фардор! – выдохнул Живан. – Добрались уже!
– И Всебескрайние равнины, – добавил Жвиж. – Точно вышли, не заплутали!
Но тут взгляд его помрачнел.
– Смотрите–ка, ну и тучи. Надо укрытие найти, пока не ливануло. Поторопимся!
Над развалинами нависло чёрное крыло, которое выдвигалось из–за горизонта. Его временами озаряли беззвучные всполохи зарниц.
С востока шла гроза. Первая за всё это засушливое лето.
Дождь ещё не начался, но стало сильно штормить, пока путники добрались до каменных развалин. Ветер нёс поначалу свежесть и прохладу, так желанные после изнурительного зноя. Но меры он не знал, и теперь от каждого порыва делалось только зябче. Тяжёлые тучи затянули полнеба, и где–то в их серой мгле перекатывались неспокойные громыхания.
Тания с интересом оглядывала руины древнего города, словно не замечая надвигавшуюся непогоду.
– Что это? – воскликнула она. – Вон там! Стены как будто оплавлены… Даже насквозь продырявлены! Что могло так расплавить камень?
Живан покачал головой.
– Звёзды спустились с небес и сожгли Фардор. Это если легенде верить. Меня же тут не было тысячу лет назад, какой толк у меня спрашивать. Но это ещё что…
Пятёрка осторожно проехала через гигантский проём в стене, где когда–то стояли главные ворота. Взорам открылась сеть мощёных улочек, там и сям заросших бурьяном. Узкие и кривые, они походили на тот ещё лабиринт. Полуразваленные дома стояли впритирку – в них рыдал ветер.
– Посмотри–ка вон туда, – молвил Живан, оглядевшись.
Он указывал на одну из оплавленных уличных стен. Тания поначалу и не заметила там ничего необычного, пока не подъехала ближе.
И тут она оторопела. По коже пробежал холодок.
Посреди стены темнело пятно в форме человека. Фигура застыла в полусогнутой позе, будто обхватив голову руками. Или… наверное, руку этот несчастный выставил перед собой, пытаясь от чего–то загородиться? Он вжался спиной в стену, словно хотел просочиться сквозь неё, спастись от какого–то ужаса. Но неведомая дикая мощь испепелила его в один миг, оставив лишь след на стене, а саму стену – едва не проплавив насквозь. Молчаливый силуэт въелся в камень так, что за века его не смогли смыть дожди и стереть ветра.
Тания спешилась. Медленно подняла руку и коснулась стены, словно надеясь вызволить беднягу из вечного каменного плена. Из–под пальцев тут же слетела насмерть перепуганная бабочка – такая же чёрная, как и сам отпечаток.
– Вон там ещё один, – сказал Живан, махнув вперёд. – Они тут повсюду. Чем дальше, тем больше, целые вереницы. Я всяким легендам не верю особо, но что ещё могло так выжечь каменный город, кроме божественной силы?
Тания молча отвернулась и прошла дальше по улице – к следующей человеческой тени.
Лошадь тихонько процокала за ней по безжизненной мостовой, а затем тоскливо всхрапнула. Руины ей не нравились.
– Я кажется вспомнила… – тихо молвила Тания, не отворачиваясь от силуэта.
– Что?… – не понял Живан.
– Песню о гибели Фардора… Я вообще плохо запоминаю стихи, но тут вдруг вспомнила…
Саму себя она слышала как бы со стороны, настолько мрачным и чужим стал её голос. Никогда прежде он не звучал так, будто из него выцедили всю жизнь.
О горе же, горе же, горе же нам!Снискать ли прощенья мольбой?Земли меченосцев гордый стягРеет над самой главой.А трубы, а трубы, а трубы кричат,Что мы не потерпим Синод!Король наш желает властвовать сам!Попрал он Богиню ногой.И звёзды, и звёзды, и звёзды с небесСпускаются вниз – на Фардор.Вокруг лишь сиянье тысяч огней,Да пламень и жар кругом.Пусть сгинул тот век, что хрупкий хрусталь,Но истина–правда в одном.Не выждать спасения тем, кто взроптал,Могилой им стал родной дом.