Шрифт:
Глава 1
«Не верь синим палачам, не то погибнешь!»
Столица королевства Кейл не имела названия. Вернее, в стародавние времена этот город сам звался Кейл, что на одном из местных наречий значило «Предгорье». Но история шагала своим ходом, и перипетии её сделали город Кейл престолом молодого государства. С тех пор границы стран многократно менялись, королевство росло и старело, но город так и оставался его столицей. И со временем название города перешло ко всей стране, а сам город стали именовать просто Столицей. Путаницы тут не возникало,
Сей город стоял на большом холме, поэтому издали он напоминал грандиозный муравейник, составленный из хаотичного нагромождения домов, что взбирались к вершине. А посреди этой каменной груды высился величайший из гигантов – Народный храм Шамины.
Небо уже начало светлеть, когда двое всадников подошли к стенам столицы-муравейника.
Караульный на городской стене удивлённо прищурился, нахмурив лоб – ведь со стороны Закатных гор путники появлялись редко, уж точно не в такую рань. Земли к западу от столицы слыли редкой глухоманью. Там находились лишь несколько мелких деревень, живших скудным хозяйством. То ли дело восточные ворота: с востока в столицу постоянно прибывали торговые караваны из Атрии, с Никкерских просторов, и даже из Кахарского шайяната. С востока ли, с юга иль с севера они шли – все перво-наперво стремились достичь Королевского тракта, потому как путь по его мощёной колее завсегда оказывается быстрей и удобней любого другого пути. Однако с запада в столицу ездить было некому – Закатные горы считались непроходимыми.
– Стой! Кто идёт! – окликнул караульный. – Западные ворота откроются с восходом!
Рослый путник, что ехал впереди, поднял капюшон, и караульный обомлел при виде лысой головы, покрытой аляповатым узором сине-стальных полос.
Увидев, что на караульного напала немота вкупе с остолбенением, путник устало вздохнул, сложил руки рупором и прокричал в ответ:
– Я Маэл, кровный служитель Богини и посланник Синода при королевском троне Кейла. Открывай.
Стражник, которого перед дежурством никто не предупредил, что к нему под ворота заявится первый из столичных Чтецов, ещё раз протёр глаза и с изумлением осмотрел синеполосую лысину говорящего. Убедившись, что зрение его не обманывает, он шагнул к внутреннему борту стены, перегнулся, и скомандовал кому–то внизу:
– Где вы там заснули? Открывай ворота!
Оказавшись наконец внутри, служитель Маэл направил коня вовсе не вглубь города по его узким улочкам, а куда–то вдоль стены. Йед, который всю ночь послушно брёл за ним, и теперь не стал удивляться или расспрашивать. Но его покорность и безразличие были лишь внешними. Всю дорогу его терзало чувство творящегося хаоса – хаоса в собственной голове. Будто кто-то выпотрошил его разум, искромсал на отдельные куски, все их перемешал – да и засыпал обратно как есть.
Погружённый в тяжёлые думы, Йед до сих пор пытался навести порядок в собственной смятенной душе. Вначале он винил во всём случившиеся события: ведь он в одночасье потерял всю свою прежнюю жизнь. Однако помимо скорби о погибшей от чумы семье и односельчанах, его преследовало что–то ещё. Странное ощущение, что он потерял нечто очень важное. Да так потерял, что даже и забыл, что именно. Именно это липкое чувство не давало ему покоя всю дорогу. Иногда Йеду казалось, что он вот–вот всё вспомнит, но в тот же миг что–то странное словно просыпалось у него внутри, и мягко отводило его мысли в сторону.
Когда они со служителем Маэлом приблизились к одной из башен городской стены, тот наконец заговорил.
– Башня перед нами – одна из городских темниц. Некоторое время тебе придётся провести здесь.
– Чтоо?! – мигом пробудился Йед. – Разве я теперь преступник?!
– О нет, конечно же нет, – помотал головой Чтец. – Но пока я не вполне уверен в твоей… безопасности для города. Ты по неизвестной мне причине пережил ту чуму в деревне и до сих пор не похож на больного, но кто знает? Пускай сестры из Ордена целительниц убедятся, что болезни точно нет. Не нужно беспокоиться: я сообщу коменданту, что ты вовсе не пленник, и к тебе будут относиться с приличием. Скажу, что тебе нужно тайное убежище на время.
– Ну, раз так… Пожалуй, ваша милость правы. Многие находят ночлег в местах и похуже этого.
Йед снова вернулся к своим думам и замолчал так, словно всё ему снова стало безразлично. На фоне того, что даже его родного дома больше нет, вопрос отбывания карантина в городской тюрьме казался пустячным.
– Ну вот и ладно, – задумчиво молвил Маэл. – Хорошо иметь дело с толковым малым! Мне ещё нужно уладить кое–какие… дела. Неотложные… А потом… потом определим твоё будущее здесь, в столице. У меня есть на тебя планы.
Про себя Йед удивился, с чего вдруг Посланник Синода проявляет такой интерес к судьбе какого–то деревенского парня. Пусть даже парень этот и оказался замешан в тревожных событиях особой важности – но уж больно подозрительна такая забота.
После недолгих переговоров с опешившим от удивления комендантом тюрьмы, служитель Маэл спешно удалился, оставив тому одного лишь Йеда. Бросив на парня подозрительный взгляд, комендант вышел за дверь и отгаркал там приказ. И вот уже какой–то смурной карлик – видать, местный тюремщик – повёл Йеда по мрачному коридору, что пролегал внутри толстой городской стены.
В камерах, что следовали впритык одна за другой, находились разномастные узники. На вид – простая столичная чернь. Вернее всего, рыночные воришки или просто бродяги. Большинство ещё спали.
«Вот с чего началась моя новая жизнь» – усмехнулся Йед сам себе.
Но тут он заметил прикованный к себе пристальный взгляд, который заставил его приостановиться. Словно бы споткнулся об этот взгляд.
Лицо за решёткой выражало живой интерес и одновременно – недоверие. Человек не выглядел обычным оборванцем, как прочие постояльцы этого сурового места. Он, скорее, походил на некоего торговца или ремесленника.
Вдруг узник резко вскочил, кинулся к решётке. От неожиданности Йед машинально отпрянул, но узник уже крепко схватил его за локоть. Глаза его светились пугающим безумием.
– Не верь им! – зазвучал дрожащий шёпот. – Не верь синим палачам, не то погибнешь!
Карлик, что шёл рядом, выстрелил в узника злым взглядом. Выхватив из–за пояса увесистый жезл тюремщика, он с такой яростью саданул по пальцам бедолаги, что тот возопил благим матом, а затем жалобно заскулил и забился назад, вглубь камеры.