Золото Виннету (Виннету - 3)
Шрифт:
– Негодяй заслужил смертную казнь, но мы отпустим его, Бог ему судья!
– Это намного хуже, чем если бы мы его убили, Бернард. Без оружия, пеший и без опытных спутников он не уйдет далеко, и первый же встречный краснокожий снимет с него скальп.
– Тогда мы возьмем его с собой и отпустим на свободу в менее опасных местах.
– Он будет нам обузой, к тому же у нас уже есть один пленник.
– Все равно, нас будет четверо против двоих, мы с ними справимся.
– Даже если они сговорятся, им не удастся уйти от нас или застать нас врасплох. Я думаю о том, что в случае стычки с грабителями он станет для нас опасен,
Вождь апачей стоял в стороне и с непроницаемым видом слушал все, о чем мы говорили. Он подошел к Хольферту и снял ремни, стягивающие его руки.
– Встань!
– приказал Виннету.
Пленник встал, и Виннету спросил, показывая на него рукой:
– Белый человек смыл кровь убитого со своих рук?
– Да, - пробормотал в ответ Хольферт, испуганный вопросом.
– Кровь нельзя смыть водой, ее можно смыть только кровью. Так говорит Маниту и того же требует Великий ДУХ прерии. Видит ли белый человек то дерево на берегу реки?
– Вижу.
– А видишь ли ты нижнюю ветку? Если тебе удастся сорвать ее, я дарую тебе жизнь, потому что ветвь всегда была символом мира и милосердия.
Странное условие, выставленное Виннету, было для нас полной неожиданностью. Хольферт, недоуменно вертя головой, пошел к берегу, до которого было не более четырехсот шагов. Ветка висела не над водой, а над сушей, и сорвать ее не составляло труда, но когда пленник подошел к дереву и протянул к ней руку Виннету вдруг вскинул свое серебряное ружье. Прозвучал выстрел, и Хольферт рухнул с простреленной головой в воду.
Мы стояли как громом пораженные, а Виннету спокойно перезарядил ружье и произнес:
– Белый человек не принес ветку, поэтому он умер. Дух прерии справедлив и жалостлив, но его милосердие не ведет к гибели. Белый, которого вы называли Хольфертом, не мог остаться в живых, потому что его в любом случае ждала смерть: от рук команчей, или белых разбойников, или от зубов хищных зверей.
В то же мгновение апач оказался в седле и, не оглядываясь на нас, тронул коня. Мы двинулись за ним.
Следы команчей ясно виднелись на траве. Судя по раскраске, которую мы видели на их лицах, они выступили в военный поход, однако цель их находилась далеко, в противном случае они вели бы себя и осторожнее и предусмотрительнее. Безусловно, Виннету знал, куда и зачем они направляются, но такому воину, как он, следовало молчать и не высказывать собственного мнения, пока в том не было нужды. Я уже собрался подъехать к нему и расспросить его, когда вдруг прозвучал выстрел, а за ним еще два.
Мы немедленно остановились, Виннету подал нам знак вернуться назад, а сам пустил своего гнедого вскачь, осадил его у ближайшего поворота, укрыл коня в кустарнике и осторожно выглянул из кустов.
Вскоре он оглянулся и знаками позвал нас к себе.
– Команчи и двое бледнолицых, - сказал он, снова ныряя в заросли. Мы последовали за ним, а Боб остался караулить Хоблина и лошадей.
На огромном лугу в излучине реки стоял отряд краснокожих. У самой воды возле воткнутых в землю копий сидели вожди команчей и курили трубку мира. Их лошади паслись поблизости. Остальные воины разыгрывали дикое, но вполне мирное представление: они соревновались в верховой езде и владении оружием.
Лица белых невозможно было различить на расстоянии, поэтому я снова достал подзорную трубу и приложил ее к глазу.
– Сэм, взгляни и скажи мне, кто это там сидит?
– сказал я, протягивая Сан-Иэру подзорную трубу.
Он посмотрел в окуляр и тихо присвистнул:
– Тысяча чертей! Это же Фред Морган с сыном! Откуда они взялись на поляне и почему сидят с вождями и курят трубку мира?
– Чему ты удивляешься, Сэм? В том, что они здесь, нет ничего странного. Патрик ехал перед нами, а Фред Морган шел по следу Хольферта вот они и встретились. А с команчами они и раньше жили в дружбе.
– Так-то оно так, но мне такой поворот дела не по душе. Вот ведь незадача! Как же нам их выманить? Пока они с краснокожими, у нас нет никакой надежды схватить их.
– Не думаю, что они надолго задержатся среди команчей. Вряд ли им захочется делиться с индейцами зарытыми поблизости сокровищами.
– Тогда нам лучше остаться здесь и посмотреть, куда они двинутся дальше.
– А что нам мешает так и поступить? Кажется, индейцы не собираются ехать обратно.
– А разве Фред Морган не станет дальше преследовать Хольферта? спросил Бернард.
– Он узнает от сына и команчей, что им по пути никто не встретился, и решит, что Хольферт убежал другим путем, - объяснил я.
– Думаю, нам стоит укрыть лошадей.
Виннету кивнул в знак согласия, и я углубился в лес, чтобы найти подходящую поляну. Выбрав укромную, закрытую со всех сторон прогалину, я отвел туда и верховых и вьючных лошадей.
– Как далеко отсюда до долины, где ваш капитан зарыл сокровища? спросил я Хоблина.
– Совсем близко, сэр. Вон там, справа, начинается овраг, через который можно попасть в долину.
– Плохо дело, - сказал я.
– Почему, Чарли?
– вмешался Сэм.
– Потому что нам никак не попасть туда раньше Морганов. У меня нет сомнений, что, как только индейцы уйдут, разбойники пустятся прямиком в долину.
– Не волнуйтесь, сэр, - успокоил меня Хоблин.
– Этот путь известен только капитану и мне, а лейтенанту придется идти вдоль одного из притоков Пекос.
– Это меняет дело. Тогда мы можем спокойно смотреть состязания индейцев.
Разделившиеся на две группы команчи изображали сражение, то устраивая поединки, то налетая друг на друга целыми отрядами, да с такой ловкостью и быстротой, что любой европейский зритель захлопал бы в ладоши от восторга. Большинство индейских племен не применяют седло и узду, с которыми их познакомили белые. Широкая ременная подпруга удерживает на спине лошади толстую шерстяную или кожаную попону, которая заменяет им седло. Второй ремень в виде свободного ошейника охватывает шею лошади. Ухватившись за него руками и цепляясь ногой за спину коня, краснокожие воины очень ловко перебрасывают свое тело с одной стороны на другую и используют коня как щит, умудряясь при этом послать во врага стрелу или пулю. В искусстве верховой езды им нет равных, словно они всю жизнь выступали в цирке. Даже если в бешеной скачке ослабнет подпруга и свалится седло, то есть попона, заменяющая его, всаднику не грозит падение. Его ноги, обутые в мокасины из оленьей кожи шерстью наружу, буквально прилипают к лошадиной спине. Ошейник, висящий у основания гривы, настолько свободен, что в него можно просунуть руку до плеча, и тогда краснокожие, свесившись набок, могут пустить стрелу из-под конской шеи или даже из-под брюха. Благодаря длительным упражнениям они не знают промаха.