Золото. Книга 2
Шрифт:
– Слушай, Ориксай, за столом не пей и не ешь ничего. Невыносимо будет, из моего выпей кубка.
– Авилла?.. – вот это да, догадалась тоже о чём-то? Тощая палка, а голова, видать, работает… так, стало быть, не так зря я шлюху эту в жёны взял?
– Слыхал что ль? – прошипела она, чуть пожав мою руку пальцами.
– Тебе что за интерес? Ты почему не с ними? – ответил я.
– Не болтай, подумай и поймёшь. Всё, молчи, не показывай ничем, что догадался, у них сегодня час истины, когда ещё такой момент представится…
– Знаешь, кто?!
– Пока нет…
Мне страшно хотелось пить за столом, я делал вид, что поднимаю кубок, когда произносят заздравия, даже изображаю, что пью, но послушав свою умную жену, не сделал ни глотка.
Прослушав троекратные поздравления и пожелания многих детей и приумножения богатства, мы удалились в опочивальню. Наши покои состоят из нашей спальни и прилегающих с двух сторон комнат для челяди, её и моей. Сегодня пусто здесь, никакой челяди до утра не будет, только помогут царице снять верхнее платье и украшения и уйдут все, оставив нас…
Глава 2. Чудная ночь
Я ещё не видел её и уже был во власти предубеждения: она спала с братом, конечно, он виноват больше, но и она не могла не понимать… и потом, столько лет таскалась где-то по стране, какую жизнь могла вести женщина, когда она вне дома… Но эти речи её во время свадьбы немного смягчили моё неприятие. Конечно, шлюха, но хотя бы не дура. И на моей стороне. Может, временно, пока не разберётся, какую позицию ей выгоднее занять, но…
Ложиться с ней в постель, мне не хотелось. Мне этого сегодня вообще не хотелось. Я устал ещё до всего, за эту безумную неделю бесконечных волнений в городе, потом все эти действа, что вымотали бы кого угодно. А в довершение, чёткое осознание, что рядом со мной опасность, если даже она почувствовала её.
Какая там любовь? Сделать всё побыстрее и спать, наконец. Или… Может, не делать вообще?
И тогда она решит, что я слабак и рухлядь, с быком поборолся и весь выдохся?.. Надо, наверное, всё же… первая ночь…
Чёрт подковёрный… вот ерунда свалилась.
Спальню убрали лентами, душистыми сушёными травами, светильников столько, что светлее, чем днём, на что мне, спрашивается, глядеть?..
Но я гляжу, что поделать, жена теперь. В одной рубашке из тонкого льна, расшитой целым позументом из сварогов, пустых орепеев и молвинцев, оберегов рода, она совсем тонкая, слишком высокая… что там обнимать-то… ох, вот же невезенье, всё сразу навалилось…
Я вздохнул: «совершенство творения»… каждому своё, конечно, кому сочная груша, а кому свиной хрящик.
Волосы, правда, хорошие, волшебные даже, какие-то лунные, с отливом. И пышно крупно вьются, прямо облако … мягкие, интересно? Или такие же, как сама – сухая колючка? На что она мне сдалась…
– Так почему ты всё же решила, не дать меня убить сегодня? – спросил я, глядя на неё от двери.
Авилла обернулась, взглянула на меня, не смущаясь, не робко, обыкновенно, будто мы в спальню эту десять лет заходим… Села на край кровати со своей стороны.
– Просто всё. Убьют тебя, меня сделают своей рабыней. Я рабыней никогда
Вот те раз… Ну и речи. Мне как-то даже не по себе. А может, я приобрёл всё же в её лице?..
– Ишь, ты… поэтому согласилась за меня пойти? Или я по нраву тебе? – усмехнулся я.
И вдруг подумал: у меня были только мои женщины, те, что до меня были девственницами, никогда ни одной чужой я не брал, ни чужих жён, ни вдов, ни шлюх тем более… а эта…
– По нраву? Ещё бы, в задницу твою красивую, которой ты сверкал на площади, влюбилась! – усмехнулась она, мотнув волосами по спине, концы стелются по постели вокруг её зада… Ох, какой там зад, Боги, ничего нет, одной ладонью накрою своей, ну, если пальцы растопырить – точно… неужели покрасивее для меня не могли царицу припасти, вот горе-то… лядащая шлюха, чёрт, и не хочется нисколько…
Я сел рядом с ней, стараясь держаться деловито и уверенно, впрочем, чего другого, а уверенности мне терять было не с чего. Может потрогать, тогда, зашевелится во мне что-нибудь? Вообще с этими пашнями и быками, все мускулы и поджилки даже во мне растянулись и подрагивали сейчас… И она поняла, похоже… или почувствовала? Посмотрела на меня и сказала негромко и мягко даже:
– Тебе это надо сейчас? Ориксай? Ты может… Может, поспал бы лучше, а?
Нет, этак заводит, вот если бы ластиться стала, я бы точно ничего не захотел бы и не смог.
Я положил ладонь ей на бедро, провёл вдоль: тонкое и твёрдое, длинное, никакого тебе мягенького жирка, никакой приятности, вообще вроде моего – из одних мышц, только намного тоньше и коленка острая…
А может она не женщина? Мужик!.. Ну, или, вернее, парень, поэтому и умная такая?
Поддавшись этой безумной мысли, я сунул руку ей между ног так неожиданно, что она охнула, отпрянув, отбрасывая мою ладонь. И вскочила даже.
Да нет, выпуклый лобок и мягкая влекущая ложбинка, никакого мужского причиндала нет там и в помине. Значит, женщина всё же… бывают и такие. Что же, между ног у неё вполне притягательно, не хуже, похоже, чем у всех… у меня приятно разлилось тепло по животу, предвкушение всегда дарит наслаждение…
Я встал тоже, она отходит, играет, что ли? Или не хочет меня? С чего это? Разве шлюхи не хотят?
Вот и стена, далеко ты собиралась уйти-то, Авилла? Я прижал руки к ней, ладонью на грудь, за ворот рубашки, к соскам… вся она твёрдая, гибкая, вся будто струны или тетива…
И вдруг за волосы, оставшиеся длинными на затылке, схватила меня, отклоняя мою голову назад, я рванулся, рубашку тоже рванул на ней, обнажилась кожа, острые хорошенькие груди, розовые маленькие соски, как ягоды, живот совсем плоский, пупок ямкой, кончик мизинца войдёт?… Оттолкнула с силой меня, так что я и разглядел всё это…
– Ты чего?! – опешил я.
Вот те раз, бабы всё же дуры какие-то, то она тебе жизнь спасает, а потом тебе же, мужу, отказывает. Мало мужу, царю! Да ещё дерётся! Дура, как есть.