Золото. Книга 5
Шрифт:
– Ты ранен, Белогор?
– Уже нет. Роскоши быть раненым я не могу себе позволить. Лечить-то некому меня пока, – попытался пошутить я.
– Как же ты сделал это?
– Давно надо было сделать, однако, Орик, – тихо проговорил я, глядя на приближающегося Явана.
– Стеречь надо обоих теперь.
Я посмотрел на них:
– И тех, кто будет стеречь, стерегите.
Яван и Орик переглянулись. Но спорить не стали.
– Орик, надо теперь и не спать, и смотреть и спиной, и кожей. Теперь или мы, или нас. Мы обезглавили заговор, но обезглавленный зверь ещё полон сил и может много
– Я понял, Белогор, – прервал Орик, сделавшись сосредоточенным и строгим, повзрослев сразу.
– А мне отряд дайте верных воинов.
Орик глянул остро:
– По следу пойдёшь?
Я чувствую непонимание во взгляде Явана. Но это уже меня не волнует. Скорее за Авой! Тревога снедает меня, она растёт с каждым мигом. Тревога и страх.
Куда и почему скачет Белогор, я могу только догадываться. Между ними с Ориком очень близкие отношения, как я успел понять, даже какой-то свой язык, не всегда понятный мне. Спросить напрямую Ориксая, не за Онегой ли отправляется Белогор, я не решился. Очевидной наглостью стало бы это с моей стороны. Тем более теперь, в эти мгновения, когда наметился перелом в незримом до сих пор противостоянии. И теперь, действительно или мы или нас.
Мы вместе с Чернышом и Ковылем приехали сразу к войску.
– Ты воевода, Яван, возьми слово, – сказал Ориксай по дороге.
– Я понял, Орик.
Я понял его, действительно, сказать должен я, не царь. Он должен быть рядом, но с войском говорит воевода. Никто ещё не знает ни о том, что пропала царица, ни о том, что пленён Явор, ни о том, что Доброгнева едва не погибла.
– Белогор напрасно не дал Явору убить Доброгневу, – сказал я.
Орик удивлённо посмотрел на меня:
– Ну, ты… и зуб заимел на неё, – усмехнулся он. – Неужто такую ненависть сумела внушить тебе? Ты-то уж, кажется, мог бы быть и добрее к ней.
– Я-то как раз и не могу быть добрее, но… И… Если бы Явор убил Доброгневу, мы казнили бы его, и дело с концом. Понимаешь?
– Любовницу и брата одним ударом, не слишком ты… Да и не думаю я, что всё так легко закончилось бы. Слишком глубоко простираются корни заговора Лунной жрицы, вот что… боюсь, одним махом все головы Горынычу не снести.
– Как бы нам не пожалеть о том, что Белогор такой же добрый как и ты, а не жестокосерд, как я, – ответил я. И всё же сейчас я хочу спросить его о другом: – Где Авилла? Ты знаешь? Или это знает Белогор?
– Никто не знает, – ответил Орик, не поворачивая головы, но я вижу, он хмурится. – Но он узнает.
– Как?
– Он далегляд, ты забыл?
Забыл… я не забыл. Как и то, что он Онеге жених. И это не нравится мне. Что он по какому-то там следу пойдёт… Каким бы внешне бесстрастным человеком не казался Великий жрец, я уверен, что он относится к Онеге особенным образом. И не так как к Доброгневе. Но, может в этом и секрет: Доброгнева ему возлюбленная, а Онега, девочка, которую он не смог обречь когда-то от несчастий и бед?
И всё же я чувствую, что всё не так просто. Я чувствую. Я чувствую всеми нитями, что невидимо опутывают и связывают наши души. Души всех нас. Я чувствую, что Белогор для Авиллы по-настоящему особенный человек, быть чьей-то невестой с рождения – это не пройдёт без следа. А если так, может ли он оставаться за забором дружбы? Быть не может. Не может этого быть…
Но ведь со мной она может. Может. Она может, я не могу. И Лай-Дон может. Они только друзья с моим верным скоморохом. Так как?..
Но недосуг для бесплодных размышлений, тем более что мы прибыли с Ориксаем в войско, где мне предстоит сказать воинам, что Явор посажен под замок как злодей…
Надо найти слова, чтобы нас с Ориксаем немедля на копья не подняли верные Явору ратники. А значит, надо вначале поговорить с верными воеводами, чтобы войско было готово…
Глава 2. По следу
Костёр далеко виден в безлунной ночи, оранжевой лампой освещая пространство вокруг себя, между валунами, за которыми мы устроились на ночлег. Искры оранжевыми мошками отлетают от весело горящих веток. Я натаскал хвороста, бурелома в основном из ближайшего лесочка, Онега поделилась со мной лепёшкой, что припасла с собой.
– Еды-то немного, так и ноги протянем, – сказал я, поблагодарив за хлеб.
– Привыкай, Доня, только рабы едят сытно, свободные люди каждую крошку добывают с трудом, – улыбнулась Онега. – Ты ещё можешь вернуться, мы недалеко отъехали.
– Не боишься, что по твоему следу пущу Орика?
– Тебе зачем это?
– Ну, дык… он наградит наверняка, поди, плохо? – усмехнулся я.
– Ты не предатель, – спокойно и очень уверенно проговорила она.
Я и не думал, разумеется, делать то, что сказал, но тем приятнее её уверенность во мне.
Да, Яван совершенно прав, я только друг для Онеги. Когда едва мы отъехали от Каменистого вала на некоторое расстояние, она вдруг приказала остановиться и сказала, что поедет обратно в город, а остальные пускай продолжают свой путь в столицу. Я не подумал, что это подозрительно. Что особенного, что ей захотелось вернуться к Ориксаю, прикатила же, не усидела дома.
И только, когда я уже вместе со всем отрядом продолжил наш путь в Солнцеград и оглянулся, чтобы посмотреть успела ли она скрыться за холмом, у подножия которого мы оставили её, вот тут я и увидел, что она остановилась на вершине этого самого холма, и смотрит нам вслед, а потом тронула коня и… Она поехала не к городу, она повернула коня на юг, где никакого города нет ещё многие и многие вёрсты. Там простираются перелески по каменистым долинам, которые через несколько дней перейдут в более густые леса и только затем в степи, откуда мы пришли на Север несколько лет назад.
И тут меня толкнула догадка изнутри: она убегает! Её никто не хватится много дней: пока Ориксай не вернётся в Солнцеград, она далеко успеет уйти. Я даже не задался вопросом, зачем ей убегать. Я просто решился кинуться за ней, поддавшись странному порыву.
Я приотстал от отряда и, сославшись на малую нужду, поворотил вначале за деревья, а потом поскакал за ней. Я нагнал её нескоро, она галопом припустила коня, но скакала так быстро недолго всё же… вот тут я и нагнал её.
– Ты… зачем увязался со мной? – спросила она, изумлённо и почти испуганно обернулась назад, опасалась, что я не один?