Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл
Шрифт:
Игорь тоже отнёсся к шурину неплохо. Нет, скорее, просто безразлично: он был озабочен будущим походом на Кончака, а поскольку Яков ничего не смыслил в военных делах, сразу потерял к нему интерес. Если Фросе по сердцу, пусть живёт, не жалко. Лишь бы не мешал.
А Владимир действительно очень хорошо отнёсся к тёзке-племяннику. Несмотря на близкое восемнадцатилетие, тот пока ходил холостым и готовился переехать в Путивль - вотчину, выделяемую ему отцом. Игорь обещал: «Сходишь со мной в поход, ратного духу понюхаешь, переломишь копьё на краю поля половецкого, выпьешь донской воды из шелома - станешь настоящим мужчиной. А тогда женишься и вступишь во владение собственным наделом». Юноша со всем соглашался. Он по стати напоминал Осмомысла - тонкокостный, высокий, с удлинённым лицом. Но славянская северская кровь сделала его ярче, колоритнее - рыжеватые вьющиеся волосы, не усы и не бородёнка, а пока редкая щетина, изумрудно-зелёные радужки глаз. Улыбался, как Фрося, - ясно и немного застенчиво. «Не страшишься похода-то?» - спрашивал его дядя. «Так, слегка, - отвечал он правдиво.
– Интерес превышает страх. Стану при отце летописцем. И сложу песнь о его победе над степняками».
– «Ну, а как степняки вас побьют?» - дружески подтрунивал Яков. «Быть того не может, - обижался молодой человек.
– Мы наследники ратной славы предков. Поражения не допустим. Примем смерть от врага, но не побежим!» - «Ну, дай Бог твоими устами мёд пить», - искренне желал родственник.
Игорь брал с собой и второго, четырнадцатилетнего Олега. Выразили желание также примкнуть к кампании: Всеволод - Игорев родной брат, князь трубчевский и курский; Святослав - Игорев племянник, князь рыльский; а ещё - черниговские ковуи под началом Ольстина Олексича. Сам поход был намечен на конец апреля 1185 года.
5
Холостым оставался и другой молодой человек, нам не безызвестный, - галицкий бастард Олег Настасьич. К двадцати четырём годам превратился он в хорошо развитого мужчину, рослого, широкоплечего, с пышной каштановой шевелюрой и короткой, но густой бородой. Говорил рокочущим басом, а смеялся, как покойная Настенька, звонко и заливисто.
Не имея склонности ни к чему особенно, занимался всем понемногу - и скакал на лошади мастерски, и умело орудовал саблей, и со ста шагов попадал стрелой в яблоко; вместе с тем владел тремя иностранными языками (половецким, греческим и венгерским), изучал древних авторов, мог вести богословский спор; петь не пел и на гуслях не играл, но в народных танцах был большой мастак и плясал на чужих свадьбах залихватски. Только вот своей свадьбы не спешил справить. И не то чтобы он чурался женского пола (потерял невинность лет в пятнадцать и водил к себе девушек из дворни довольно часто), но венца избегал всячески. А отец не настаивал: знал, что женитьба без сердечной склонности ни к чему хорошему не приводит. Осмомысл вообще очень трепетно относился к младшему сыну, пережившему в детстве страшное потрясение - Настенькину смерть на костре, - и боялся его обидеть хоть словом, хоть делом. Баловал, конечно, но в меру.
И Олег обожал родителя, а ещё - тётку Болеславу, заменившую ему мать, и наставника Тимофея, от которого не имел секретов. И когда Тимофей однажды сказал: «Батюшка тебя к столу просят», - попросту велел:
– Да наври что-нибудь. Словно голова у меня разболелась и лежу, отдыхаю. Не хочу обедать. Переел малины, аж живот трещит.
– Нет, никак нельзя не ходить, - возразил слуга.
– Бо у князя гости. Хочет познакомить тебя.
Княжич недовольно поморщился:
– Кто такие?
– Так покуда ты шастал по малинникам, аки мальчуган желторотый, прибыла твоя троюродная сестрица Иоанна с детями.
Он попробовал вспомнить:
– Иоанна, говоришь? Это из каких же?
– Незаконная дочь Ивана Берладника, пусть ему земля будет пухом. Близкая подруга маменьки твоей. Вместе они учились в монастырской обители в Василёве.
– Те-те-те, мне она говорила - точно! Жили под одной крышей в Царе-граде.
– Вот оттеда она и следует. К брату своему Чаргобайке, во Смоленск.
Молодой человек нахмурился:
– К этому паскуднику? Я его участие в гибели моей матушки хорошо знаю. И сестрица небось такая же. Не желаю видеть!
– Да при чём тут одно с другим?
– продолжал спорить Тимофей.
– Женщина приличная и благообразная…
– …все они, Берладники, одним миром мазаны! Не хочу!
– …а уж дочка у нея раскрасавица - ни словами сказать, ни пером описать, - я таких никогда не видывал.
Юноша взглянул на наставника с любопытством:
– А не брешешь? Хочешь заманить меня на обед под таким предлогом? Поклянись, негодник!
Тот перекрестился:
– Не сойти мне с этого места!
– Да чего ж такого в ней красивого, объясни?
– Всё красиво. Стройная берёзка. Волосы - как смоль. А глаза - точно васильки. Губки - вишенки, кожа побелее лебяжьего пуха. Нос прямой, как у папеньки ея.
– Папенька-то кто?
– Нешто ты не знаешь! Давний твой знакомец - грек Андроник Комнин, бывший императором, а теперь покойный.
– Да ведь он маменьку увёз!
– чуть ли не подпрыгнул Олег.
– Я его помню смутно: борода курчавая да орлиный взор… Леший его возьми!
– Взял ужо недавно.
– Так ему и надо, распутнику. Нет, представь, Тимофеюшка, кровь какая у этой девки: смесь Берладника и Андроника! Обожжёт «греческим огнём»! Нет, не выйду. Ни за что не выйду. Можешь не просить.
– Ну, как знаешь, княжич.
– Тимофей повернулся к выходу из клети.
– Токмо неудобно. Кто бы ни были, всё же гости.
– Тоже мне, подумаешь! Гости не мои, а отцовы.
– Посмотрел, как слуга удаляется, и в последний момент спросил: - Лет-то этой девушке сколько?
Усмехнувшись, наставник проговорил:
– Чай, не маленькая ужо. Думаю, что двадцать.
– И не замужем? Как такая прелестница может быть не замужем?
– Ты ж, такой прелестник, не женатый пока?
– Я - другое дело. Я вообще - мужчина! Нам жениться не поздно никогда. Женщинам - другое, им рожать пристало.
– Ну, так что - поглядеть пойдёшь? Вроде нехотя, молодой человек поднялся:
– Ох, разбередил ты мой интерес. Так и быть, взгляну. Но учти, голубчик: коли ты солгал насчёт красоты, я тебя побью.
– Поступай как хочешь. Токмо несомненно: ты ещё мне «спасибо» скажешь!
В гриднице сидело княжеское семейство: Осмомысл во главе стола, сильно поседевший за последнее время и с большой белой бородой, с диадемой на голове; справа от него - Болеслава и её единственный отпрыск Василий Яковлевич, худощавый подросток лет тринадцати, маловыразительный, молчаливый; слева - кое-кто из бояр, вновь назначенных Ярославом на важные должности после событий 1173 года. Наконец Олег увидел гостей: невысокую полноватую даму с голубыми ясными очами и действительно необыкновенно яркую, вызывающе красивую девушку; рядом с ними сидели отроки - девочка и мальчик. Княжич поздоровался, приложив руку к сердцу.