Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл
Шрифт:
– Вот и младшенький, - улыбнулся князь.
– Что, похож на Настю?
Янка рассмотрела его придирчиво:
– Да не так, чтобы очень сильно. Губы, цвет волос…
– От меня - лоб высокий да глаза… Тоже не один в один… Ты в кого ж такой уродился, сыне?
Молодой человек с ходу пошутил:
– Ни в кого: самородок я!
Гости засмеялись, а красавица удостоила его продолжительным взглядом.
– Но зато моя Зойка - вылитый Андроник, - сообщила дама.
– И с таким же норовом: никого не слушает. Столько женихов было - всех отвергла. При такой-то пригожести засидеться в девках грешно!
– Да, пора, пора, - с некоторой игривостью поддержал галицкий владыка.
– Ну, так мы жениха ей сыщем. Вот хотя бы
Юноша, усевшийся рядом с Болеславой, укоризненно ответил отцу:
– Что ты, тятя, право! Не смущай гостей. Им ведь неудобно тебя обидеть, хоть и в мыслях не держат выдавать Зою за меня.
Неожиданно Янка заявила:
– Ты напрасно так думаешь, милый. Если дочка не станет против, я почту за честь породниться с князем галицким и с любезной моему сердцу Настенькой - Царство ей Небесное!
Ярослав спросил:
– Ну, а что невеста?
Было видно, что девушка взволнованна, но ответ свой произнесла без запинки и обычного в таких случаях прысканья в ладонь; только голос немного дрогнул, да и русская речь ей давалась непросто - мыслила по-гречески, а потом переводила в уме:
– Коль Олег мне сделает предложение, как положено, я, возможно, приму его с благосклонностью.
Все присутствующие одобрительно загудели.
– Слово за наследником, - развивал наступление на сына отец.
Тот сидел с красными ушами и смущённо водил ложкой по тарелке:
– Это всё внезапно… Не готов сказать…
Вдруг его перебил племянник - Болеславов Васька; петушиным ломающимся голосом он воскликнул:
– Да чего жеманишься, точно баба? Счастье в руки лезет! Я б и сам женился на ней, будь слегка постарше!
Гости грохнули дружным смехом. Виновато подняв глаза, княжич произнёс:
– Дайте хоть обмолвиться с нею несколькими словами. Мы ж совсем не знаем друг дружку!
– Что ж, обмолвитесь, это правильно, - согласился князь.
– Янка погостит у нас до конца недели. Время есть у вас.
Было бы неплохо молодым отправиться на прогулку - там и поболтать; но осенняя погода не позволяла, зарядил непрерывный дождь, и соваться из дворца не хотелось вовсе. И тогда Олег выбрал библиотеку родителя: пригласил дочку Янки посмотреть на старинные фолианты в кожаных переплётах, многие окованные железом. Полки занимали три стены снизу доверху, и любитель чтения мог бы впасть в экстаз от такого богатства. Девушка действительно изумилась, хлопала ресницами:
– О, да здесь, я смотрю, лучшие греческие авторы… богословы и знатоки римского права… Сочинения Анны Комнины, эпистолография!.. [27] А вот это что?
– указала пальчиком на другой стеллаж.
27
Эпистолография– вспомогательная историческая дисциплина, изучающая типы и виды личных писем древнего мира.
– Латиняне и древние иудеи. Чуть повыше - половецкие и варяжские руны. И совсем наверху - руны руссколанские.
– Не слыхала про них.
– И немудрено: Церковь не одобряет чтение по-язычески, до кириллицы. И почти все пергаменты уничтожены. Кое-что сохранилось чудом. Например, «Велесова книга» и «Волховник».
– Магия, наверное?
– испугалась та.
– В том числе и магия… Знаешь, что матушку мою на костре сожгли как колдунью?
– Да, мне говорили.
– Зоя перекрестилась.
– Страх Господень! Нешто это правда и она колдовала?
– Нет, конечно. Недруги ея опорочили. Те, которые желали тятеньку сместить… Но тебе признаюсь: у меня бывают моменты, вроде просветления, и могу точно угадать, что произойдёт в следующий миг. Колдовство ли это? Не ведаю…
Улыбнувшись, византийка спросила:
– А сейчас предскажи, что произойдёт в следующий миг? Улыбнувшись в ответ, он кивнул:
– Предскажу наверное.
– Что же?
– Я тебя поцелую.
– Быстро привлёк девушку к себе и как будто бы отпил с жадностью из её уст.
Зоя отстранилась рассерженно:
– Вот ещё, придумал! Сам хотел вначале поговорить…
– Я и говорю: будь моей супругой!
– Ну, ты распалился, дружочек!
– засмеялась она.
– То не мог глаз поднять, на меня посмотреть в упор, а теперь погнал лошадей галопом! Нет, давай постепенно… Почитаем книжки, поведём умную беседу… Говорите ли вы по-гречески, сударь? Как относитесь к мистической теологии и возможности высшего познания?
Молодой человек вспылил:
– Не дразни меня! Книжки почитаем потом. Выйдешь за меня - сможешь приходить сюда каждый Божий день. Стать хозяйкой во дворце и во всём нашем княжестве. Я - наследник папенькиного престола! Сделаешься княгиней галицкой! Ну, согласна?
Дочка Янки сохраняла молчание и водила рукой по тиснёному корешку одного из томов. Вроде бы раздумчиво задала вопрос:
– Если соглашусь, твой отец выделит для маменьки и сестрицы с братцем городишко в кормление?
– Разве же она к Чаргобайке не едет?
– удивился Олег.
– Коли мы поженимся и мои родные обретут вотчину, не поедет.
– Надо потолковать с князем. Думаю, ответит согласием.
– Значит, потолкуй. При таком условии я пойду под венец. Он схватил её за руки:
– Зоинька, голубушка! У меня от счастья всё перед очами плывёт, словно бы напился вина! Подари мне ещё один поцелуй!
Но красавица увернулась:
– Больно ты шустёр! Погоди чуток. Нацелуемся мы ещё.
– И, захохотав, быстро вышла вон, предоставив Олегу в одиночестве осознать сказанное и сделанное.
6
Войско князя Игоря вышло из Путивля во вторник, 23 апреля 1185 года. Город провожал ратников торжественно, с колокольным звоном, выносом из церквей икон и хоругвей. Рядом с князем ехали оба сына и его племянник, чуть поодаль - половец-ковуй Ольстин. Настроение было лёгким, праздничным. Пели песни, отпускали шуточки, балагурили. У Владимира Игоревича накануне болел желудок, он боялся, что в походе часто станет бегать под куст, вызывая улыбки прочих воинов, но живот вроде успокоился, только вялость в членах осталась и какая-то противная сухость во рту. Старший брат немного завидовал младшему, Олегу: несмотря на пятнадцать лет, тот как будто бы родился в седле, вёл себя уверенно и невозмутимо, правил конём умело, подпевал в полный голос, и отстёгнутая тетива лука колыхалась за его спиной легкомысленной ниточкой. А зато у Владимира точно камень лежал на сердце. Он пытался отвлечься, наблюдая природу, степь, зеленеющую после зимней спячки, вспархивающих дроф; а в мозгу всё равно всплывала картина: плачущая маменька, грустный дядя Яков - чуть хмельной, как всегда; братья и сестричка машут ладошкой вслед… Плохо расставаться! Скоро и земля русская закончится - за холмами уже будет половецкая, неприятельская, чужая… Да какие ж, с другой стороны, половцы чужие? Ведь его, Владимирова прабабка - половецкая ханша. И Ольстин - тоже половец, хоть и ковуй, союзник. И давно ль отец братался с ханом Кончаком, прыгал к нему в лодку? Только год назад. Для чего ж тогда это выступление, неминуемо несущее половцам и русским новые мучения, плен или даже смерть? Непонятно, странно. Вон былинные герои знали, для чего бороться. И Боян пел о них пусть и велеречиво, слишком многословно, растекаясь мыслью по древу, но зато справедливо, подобающе их подвигам. А какой может выйти гимн у Владимира об Игоревом походе? Да и место ли гимну здесь? Или даже песни? Может, и не выйдет вообще ничего хорошего, если они погибнут в сражении…