Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Портер засмеялся, потом указал на меня.
– К сожалению, мы не смогли воспроизвести вот это: когда вы улыбаетесь, у вас появляется ямочка на левой щеке. У искусственной головы такого нет. Мы, однако, отметили этот факт в вашем досье – уверен, что мы сможем добавить эту деталь с будущими обновлениями.
– Это ничего, – сказал я. – Вы и без того проделали потрясающую работу.
– Спасибо. Мы предпочитаем знакомить клиентов с их будущим обликом до того, как они переместятся в искусственное тело – всегда хорошо знать, чего ожидать. Вы собираетесь заняться в нём какой-то специфической активностью?
– Бейсболом, – не задумываясь, ответил я.
– Это потребует отличной зрительной координации, но со временем это придёт.
– Я хочу быть так же хорош, как Сингх-Самаг.
– Кто? – переспросил Портер.
– Стартовый питчер «Блю Джейз».
– А-а. Я-то бейсболом не интересуюсь. Не могу гарантировать, что вы когда-либо подниметесь до профессионального уровня, но вы будете играть по меньшей мере так же, если не лучше, чем раньше.
Он продолжал:
– Вы обнаружите, что все пропорции в точности таковы, каковы они в вашем теле сейчас – длина каждой фаланги пальцев, каждого сегмента конечностей и прочего. Ваш мозг выстроил весьма замысловатую модель того, на что похоже ваше тело – насколько длинны руки, где именно на их протяжении находится локоть и так далее. Эта внутренняя модель уточняется, когда ваше тело растёт, но становится жёстко прошитой к среднему возрасту. Мы пытались делать низкорослых людей высокими и корректировать несовпадающую длину правой и левой конечностей, но это создавало больше проблем, чем решало – людям было очень тяжело привыкнуть к телу, отличающемуся от того, что у них было.
– Э-э… Означает ли это… Я тут подумал…
Портер рассмеялся.
– Ах, да. Мы об этом упоминаем в наших публикациях. Видите ли, мужской половой орган – это особый случай: его размер варьируется в широких пределах в зависимости от температуры, степени возбуждения и тому подобного. Поэтому да, мы увеличиваем то, что дала вам природа, если только вы специально не запретили это делать в формах, которые заполняли. Разум уже привык к изменчивому размеру пениса, так что справится с несколькими лишними сантиметрами. – Портер распустил махровый пояс, удерживающий полы халата.
– Господи, – сказал я, чувствуя себя ужасно глупо. – Э-э… спасибо.
– Наша цель – угодить клиенту, – сказал Портер с ангельской улыбкой на лице.
В те времена, когда я родился, Рэй Курцвейл был наиболее активным проповедником перемещения разума в искусственные тела. В своих книгах тех времён – в том числе в ставшей классикой «Эпохе духовных машин» 1999 года – он утверждал, что в течение следующих тридцати лет (то есть шестнадцать лет назад) появится возможность скопировать «положение, связи и содержимое всех соматических клеток, аксонов, дендритов, пресинаптических пузырьков, концентраций нейротрансмиттеров и прочих нейронных компонент и уровней» мозга конкретного человека таким образом, чтобы «вся его организация могла быть воссоздана в нейронном компьютере достаточной мощности и объёма памяти».
Забавно перечитывать эту книгу сейчас, в 2045 году. Курцвейл был прав в некоторых вещах, но упустил несколько очень важных моментов. К примеру, технология сканирования мозга с предположительно достаточным уровнем детализации появилась ещё в 2019 году, но выяснилось, что от неё никакого толку, поскольку сканирование продолжается несколько часов, за которые, разумеется, даже в мозгу пребывающего под наркозом пациента происходит уйма переходных процессов. В результате компоновки данных настолько продолжительного сканирования получалась неработоспособная мешанина; было невозможно связать визуальные сигналы (или их отсутствие) из задней части мозга с совершенно иными импульсами из передней. Сознание – это продукт синхронной работы всего мозга; сканирование, которое продолжается дольше нескольких мгновений, бесполезно для его воссоздания.
Однако Мнемоскан компании «Иммортекс» позволял мгновенно получать полный и детализированный слепок всего мозга целиком. Доктор Портер отвёл меня дальше по коридору в кабинет сканирования, стены которой казались мне оранжевыми.
– Джейк, – сказал Портер, – это доктор Киллиан. – Он указал на невзрачного вида чернокожую женщину лет тридцати. – Доктор Киллиан – одна из наших квантовых физиков. Она управляет сканирующим оборудованием.
Киллиан подошла ко мне.
– И это совершенно не больно, я обещаю, – сказала она с ямайским акцентом.
– Спасибо, – ответил я.
– А теперь я возвращаюсь в свои владения, – сказал Портер. Киллиан улыбнулась ему, и он ушёл.
– Полагаю, вам известно, – продолжала Киллиан, – что для сканирования мозга мы используем квантовый туман. Мы пропитываем вашу голову субатомными частицами – туманом. Эти частицы квантово спутаны с идентичными частицами, которые доктор Портер вскоре введёт в искусственную черепную коробку нового тела, которое он вам показывал; это тело по-прежнему находится в другой комнате, но для квантовой спутанности это не препятствие.
Я кивнул; я также знал, что у «Иммортекс» имеется жёсткое правило о недопустимости контактов между загруженными и их оригиналами. После того, как копирование произошло, вы можете поручить родственнику или адвокату убедиться, что обе ваши версии функционируют как надо, однако вопреки реплике Карен о желании выйти из себя считалось, что встреча двух версий одного и того же человека психологически опасна; она разрушает чувство собственной уникальности.
Лицо доктора Киллиан посерьёзнено.
– Полагаю, вам известно, что у вас АВМ, – сказала она. – Но в вашем новом теле, разумеется, нет системы кровообращения, так что для нас это несущественно.
Я кивнул. Всего через несколько минут я буду свободен! Моё сердце возбуждённо колотилось.
– Всё, что вам потребуется сделать, – продолжала доктор Киллиан, – лечь на эту кушетку, вот здесь. Мы закатим её в сканировочную камеру – очень похоже на МРТ, не правда ли? А потом мы выполним сканирование. Оно займёт всего около пяти минут, и большая часть времени уйдёт на настройку сканеров.
Идея о том, что я вот-вот раздвоюсь, повергала в ужас. Тот я, что выйдет из цилиндра сканера, продолжит жить своей жизнью – в середине дня его отвезут в Пирсон, там он сядет на космоплан и отправится на Луну, чтобы прожить там… сколько? Несколько месяцев? Несколько лет? Столько, сколько позволит ему синдром Катеринского.
А другой Джейк – который так же живо будет помнить этот момент – вскоре пойдёт домой и подхватит мою жизнь в том месте, где я её отпустил, но перспектива разрушения мозга или преждевременной смерти уже не будет висеть над его титановой головой.