Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Соединяю.
Карен, без сомнения, знала, кто ей звонит; отельный коммутатор проинформировал её об этом. Конечно, оставалась возможность, что её нет в номере, но…
– Алло, – произнёс голос с южным выговором.
В этот момент я понял, что она не могла ещё испытать того же, что пережил я, если не возвращалась домой, к родственникам и друзьям. Но, как я сказал, она не могла не знать, кто звонит, так что я не мог просто бросить трубку.
– Здравствуйте, Карен.
– Привет, Джейк.
Джейк.
Моё имя.
– Привет. Я… – Я понятия не имел, что сказать, но тут мне пришла в голову мысль переложить это затруднение на неё. – Я подумал, что вы, должно быть, ещё в городе. Подумал, может быть вам одиноко.
– Как это мило! – восхитилась Карен. – У вас есть идеи?
– Гмм… – Она сейчас в центре Торонто. Прямо посреди театрального квартала. Слова сложились сами: – Не хотите сходить в театр?
– О, с превеликим удовольствием, – ответила Карен.
Я повернулся к своей телестене.
– Браузер, список театров в центре Торонто, где ещё есть билеты на сегодня на хорошие места.
На экране появился список театров и идущих в них спектаклей.
– Знаете Дэвида Уиддикомба?
– Шутите? – отозвалась Карен. – Один из любимых моих драматургов.
– Его «Шрёдингерова кота» дают сегодня в «Ройал Алекс».
– Звучит неплохо, – сказала Карен.
– Замечательно, – ответил я. – Я заеду за вами в полвосьмого.
– Отлично, – сказала она. – Это… просто отлично.
14
Лунобус, как я успел разглядеть перед посадкой в него, был весьма простым устройством; центральный модуль в форме кирпича с огромными конусами дюз, торчащими из заднего конца, и два цилиндрических топливных бака, приделанных по бокам. Сам лунобус был серебристо-белый, а баки, как мне сказали, были покрашены в цвет, средний между синим и зелёным. В нескольких местах на нём был нанесён логотип «Hyundai», а так же эмблема Объединённых Наций на каждом боку ближе к корме.
Переднюю сторону кирпича занимало широкое окно кабины пилота (который, похоже, не любил, когда его называют водителем). Лунобус мог взять на борт четырнадцать пассажиров; в салоне было восемь крутящихся кресел вдоль одного борта и шесть вдоль другого; в промежутке за вторым креслом висели скафандры скафандры. Рядом с каждым пассажирским креслом имелся примерно такой же, как на самолёте, иллюминатор; на них даже были такие же опускающиеся виниловые шторки.
За последними двумя рядами с одной стороны был маленький туалет, а с другой – тесная шлюзовая камера; «и горе тому бедолаге, который их перепутает», как сказал пилот во время предстартового инструктажа.
Пассажирский салон занимал лишь половину длины корпуса; другую половину занимал грузовой отсек, двигатели и системы жизнеобеспечения.
Лунобус обычно летал по маршруту от ЛС-1 на видимой стороне до Верхнего Эдема и кратера Чернышева – оба на обратной стороне. В Чернышеве располагалась обсерватория SETI, огромные телескопы которой вслушивались в небо в поисках разговоров инопланетян. «Иммортекс» сдавала SETI часть Верхнего Эдема и позволила построить там вспомогательный радиотелескоп, давая учёным 1200-километромую базу для интерферометрии. В Верхнем Эдеме постоянно присутствовало несколько специалистов SETI, и двое из сегодняшних пассажиров лунобуса были радиоастрономами.
Согласно информации на свисающих с потолка мониторах мы приближались к Верхнему Эдему. Серая изрытая оспинами кратеров поверхность Луны уносилась назад под льющуюся из динамиков пассажирского салона песню, которой я никогда не слышал. Песня была довольно неплохая.
Карен, старая дама с соседнего кресла, подняла голову и улыбнулась.
– Какой отличный выбор, – сказала она.
– Что? – не понял я.
– Музыка. Это из «Кошек».
– А что это?
– Мюзикл – из времён ещё до вашего рождения. Основанный на книге Т. С. Элиота «Популярная наука о кошках».
– И как это связано?
– Вы ведь знаете, куда мы направляемся?
– В Верхний Эдем, – сказал я.
– Да. Но где это?
– На обратной стороне Луны.
– Правильно, – сказала Карен. – Но если быть более точным, это в кратере Хевисайда.
– И?
Она пропела:
– Вверх, верх, путь перед тобою
Вверх-вверх-вверх-вверх, к Хевисайда слою…
– А что такое слой Хевисайда?
Карен улыбнулась.
– Не расстраивайтесь, мальчик мой. Полагаю, большая часть людей, смотревших мюзикл, этого не знали. В мюзикле это кошачья версия рая. Но вообще-то «слоем Хевисайда» раньше называли ионосферу.
Мне было странно слышать от миниатюрной старушки разговоры об ионосфере, но, снова напомнил я себе, она была автором «Диномира».
– Видите ли, – продолжала она, – когда обнаружили, что радиосигналы принимаются на больших расстояниях, даже за горизонтом, то все были озадачены – ведь электромагнитные волны распространяются по прямой. Так вот, британский физик по имени Оливер Хевисайд предположил, что в атмосфере, должно быть, существует электрически заряженный слой, от которого радиоволны отражаются. И он оказался прав.
– Так что в честь него назвали кратер?
– На самом деле два. Один здесь, на Луне, второй на Марсе. Но, видите ли, мы не просто направляемся в кратер Хевисайда. Мы едем в лучшее место на свете – идеальный дом престарелых. Рай для состарившихся кошек.
– Рай, – повторил я. По спине пробежали мурашки.
Торонто. Август. Тёплый бриз с озера.
Пьеса была великолепна – возможно, лучшая пьеса Уиткомба, а вечер выдался тёплым и приятным.
А Карен выглядела… ну, не сказать, что потрясающе – это бы уже было преувеличением. Она была обычной тридцатилетней женщиной, но одетой с большим вкусом. Разумеется, на нас глазели, но Карен ничуть не смущалась. Она даже сказала одному парню, что если он не перестанет пялиться, она включит тепловое зрение.