«Золотое» столетие династии Романовых. Между империей и семьей
Шрифт:
Празднование 300-летнего юбилея дома Романовых должно было воскресить идею национального происхождения династии, восстановить в памяти населения ее великие исторические свершения и победы. Были подняты на щит личности царей Михаила Романова и Алексея Михайловича, императоров Петра I, Александра I и Александра II. И на какое-то время это удалось. Весь 1913 год – последний мирный год Российской империи – прошел под знаком почти всеобщего воодушевления. Казалось, что в атмосфере юбилейных торжеств окрепли отношения даже с теми государствами, которые считались потенциальными врагами России, – Австро-Венгрией и Германией. Большевики, которые рассчитывали на войну как на катализатор революционного процесса, вынуждены были смириться с этой временной победой монархизма. В. И. Ленин писал в 1913 г. А. М. Горькому: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие».
Юбилейные торжества начались сразу после зимних церковных праздников. В феврале 1913 г. Николай II с семьей временно переехал из Царского Села в Зимний дворец. Александра Федоровна не любила Зимний по двум причинам: здесь негде было гулять детям, привыкшим к обширному царскосельскому парку, и все напоминало о днях ее молодости, когда она была счастливой, здоровой и сильной и перед ней простиралось, как ей тогда казалось, великолепное и беззаботное будущее.
Официальное празднование началось молебном в Казанском соборе 21 февраля – в день избрания на царство Михаила Романова. С раннего утра Невский проспект был полон народа. Шеренги солдат и полицейских не могли сдержать ликующую толпу, и часть ее прорвалась к экипажам императора и императрицы, чтобы приветствовать их.
Перед началом службы произошел неприятный инцидент. Желающих попасть в собор было больше, чем мест для приглашенных. Особые места были выделены для членов семьи Романовых, министров и депутатов Государственной думы. Когда в собор вошел председатель думы М. В. Родзянко, офицер охраны сразу же сообщил ему, что одно из думских мест занял какой-то крестьянин и категорически отказывается уходить. Родзянко сразу понял, что это Распутин, которого никто не приглашал на официальный молебен. Председатель приказал старцу освободить место. Тот сначала попытался гипнотизировать оппонента, но только разозлил его. Родзянко, высокий и крепкий мужчина, превосходивший силой Распутина, стащил самозванца с кресла и несколько раз ударил его ногой под ребра. В конце концов председатель думы за шкирку вытащил «святого дьявола» из неподобающего ему места. Распутин ушел из собора, что-то бормоча себе под нос.
Конец зимы и начало весны были заполнены другими торжественными мероприятиями. Знать столицы дала пышный бал в честь Романовых. В Мариинском театре состоялось особое представление оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя», которое сопровождал оркестр из военных музыкантов в офицерских чинах. При появлении в зале императора и императрицы весь зал встал и устроил им бурную овацию. Для всех этих торжеств императрица сшила множество великолепных платьев из бархата и шелковой парчи, которые прекрасно сочетались с фамильными драгоценностями императорской семьи. Несколько раз она появлялась в стилизованном древнерусском наряде и кокошнике, какие носили первые русские царицы династии Романовых.
Все это происходило всего четыре месяца спустя после драматических событий в Спале. Императрица Александра Федоровна плохо себя чувствовала и несколько раз была близка к тому, чтобы потерять сознание на людях. Но поскольку общество почти ничего не знало о ее состоянии, частые исчезновения царицы посреди праздника воспринимались как пренебрежительное отношение к окружающим и русской истории. Жена американского посла Мэриел Бьюкенен так описывала одну из своих встреч с императрицей в эти дни: «Ее красивое, трагическое лицо ничего не выражало, ее глаза, загадочные в своей тайной торжественности, казалось, сосредоточились на каком-то внутреннем секрете, который, как я думаю, был весьма далек от шумного театра... Сейчас казалось, что это чувство или печаль завладели ей полностью, и, прошептав несколько слов императору, она поднялась и удалилась... Маленькая волна обиды прокатилась по театру».
В мае царская семья предприняла путешествие «по местам славы» династии Романовых. Из Москвы в экипажах император с супругой и дочерьми двигался по старому Беломорскому пути к Ярославлю, а оттуда по Волге в Кострому, где Михаил Романов получил известие, что избран царем. В городах были разработаны специальные программы приема императорской семьи. В старинном Переславле-Залесском, где Петр I в конце XVII в. строил «потешную» флотилию, в местечке «Ботик» была разыграна сцена петровских военно-морских маневров. Роль «потешных» моряков исполнили учащиеся местной мужской гимназии и городского училища, которые выплыли в специально сшитых для этого случая костюмах на декорированных флажками лодках на гладь Плещеева озера. Императорская семья наблюдала за представлением из красивой деревянной беседки на склоне холма, угощаясь чаем с печеньем.
Поездка Романовых повсеместно сопровождалась выражением народного восторга и почтения. Участвовавшая в путешествии сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна так описывала свои впечатления: «Где бы мы ни проезжали, везде мы встречали такие верноподданнические манифестации, которые, казалось, граничат с неистовством. Когда наш пароход проплывал по Волге, мы видели толпы крестьян, стоящих по грудь в воде, чтобы поймать хотя бы взгляд царя. В некоторых городах я видела ремесленников и рабочих, падающих ниц, чтобы поцеловать его тень, когда он пройдет. Приветственные крики были оглушительными». Ольга писала свои мемуары, будучи в эмиграции, поэтому могла добавить к этому описанию следующую сентенцию: «Кто из видевших эти толпы, полные энтузиазма, мог вообразить, что менее чем через четыре года само имя Ники будет смешано с грязью и ненавистью».
Но не все шло гладко в этих торжествах. Кульминацией праздника стало вступление царской семьи в Московский Кремль. Николай въехал в город верхом на коне, один; в двадцати метрах позади в окружении охраны двигался открытый автомобиль с императрицей и наследником. На Красной площади царь спешился и пешком вошел в Спасские ворота. Царица с цесаревичем тоже должны были проделать эту часть пути пешком, но Алексей еще не оправился после Спалы, и его на руках несли казаки охраны. Впервые подданные увидели, что наследник престола нездоров. Премьер-министр Коковцов писал, что в толпе были ясно слышны возгласы удивления и сочувствия.
Празднование 300-летия дома Романовых ободрило и обнадежило императорскую семью. Александра Федоровна писала своим близким, что русские министры обманывали ее и Ники, будто народ их не любит, тогда как на самом деле простые люди боготворят своих государей. В угаре праздничных торжеств император и императрица так и не поняли, что русское общество очень сильно изменилось с тех времен, когда Романовы были призваны на царство, и одной милостивой улыбки государя, посланной в толпу, одного благосклонного кивка головой крестьянам, стоявшим вдоль дороги, недостаточно, чтобы обеспечить прочную связь между самодержцем и его подданными. Юбилей стал лебединой песней династии. Последовавшие за ним четыре с небольшим года оказались временем нарастающего кошмара, завершившегося трагедией семьи.
Перед началом агонии императорской династии ей была подарена краткая передышка. Весной 1914 г. цесаревич Алексей оправился от своей травмы, полученной в Спале; о ней напоминала только легкая хромота. Отдыхая в Ливадии, Николай II даже решился взять сына с собой на прогулку в горы, где оба много веселились, а император на несколько часов забыл о государственных заботах.
В это время семья впервые начала всерьез задумываться о судьбе дочерей. Старшей, великой княжне Ольге Николаевне, исполнилось 18 лет, и из милой домашней девочки она незаметно превратилась в одну из самых завидных невест Европы. Ходили слухи, что претендентом на ее руку был принц Уэльский Эдуард – будущий король Англии. Но стороны не сговорились между собой. Эдуард взошел на престол холостяком, а потом в 1936 г. отказался от короны, чтобы жениться на разведенной американке Уоллис Уорфилд Симпсон.