Золотой берег
Шрифт:
Мой отец отреагировал, обращаясь почему-то ко мне, а не к моему сыну.
— Недели две назад в Монтоке кто-то поймал акулу длиной в пятнадцать футов, — вяло сказал он.
— Я ничего не имею против, если их ловят, чтобы затем съесть, — заметила моя мать. — Но ловить их из спортивного интереса — это безнравственно.
— Согласен, — кивнул я. — Надо всегда съедать то, что тебе попадается. Иначе нельзя. Акулы так хороши на вкус. Кстати, Эдвард сражался с акулой целый час.
— И еще, — добавила моя мать. — Мне не нравится, когда живым существам наносят увечья, а затем отпускают их. Это бесчеловечно.
— А потом съесть его, — напомнил я ей.
— Да, а потом съесть его. Бадди всегда подает блюда из акулы, когда ему удается ее поймать.
Я покосился на Эдварда, Сюзанну и Каролин. Затем сделал глубокий вдох и сказал своему отцу:
— Помнишь, пап, как однажды я подцепил на крючок ту голубую акулу?
— Да?
— Нет, ничего, я просто так сказал.
Наконец Бадди-Медведь добрался до нашего столика. Он был грузным мужчиной и нисколько не походил на индейца, за исключением, может быть, длинных черных волос. В общем, это был обычный белый человек, возможно, с небольшой долей индейской и даже негритянской крови. Но с большими амбициями. Моя мать сразу же схватила его за левую руку — правой он энергично размахивал, сопровождая жестами свои речи.
— Так, — сказал Бадди-Медведь, — вам все понравилось?
Моя мать начала расточать похвалы одному из самых отвратительных блюд, которые мне когда-либо доводилось есть.
Несколько минут продолжался беспредметный разговор, во время которого моя мать не выпускала из рук локоть мистера Бадди. К несчастью, последний из шиннекоков уже торопился к другому столику. Перед тем как отпустить своего кумира, моя мать игриво предупредила его:
— Я прослежу за вами и узнаю, где вы собираете ваши грибы.
Он загадочно улыбнулся.
— Щавель у вас бывает к обеду каждый день или только после того как вы накосите травы? — спросил я.
Он снова улыбнулся, но на этот раз без загадки на устах. Смысл этой улыбки был таков: «А пошел ты…»
Эдвард сдерживался изо всех сил, чтобы не рассмеяться.
На этом мы покинули «Дыру Бадди» и вышли в вечернюю прохладу улиц Саутгемптона.
— Мы могли бы пригласить вас к себе, но у нас завтра такой тяжелый день, — вздыхая, обратилась ко мне моя мать.
Я больше не мог сдерживать себя.
— Послушайте, у нас же нет с вами ничего общего, да и не было никогда. Поэтому давайте покончим с этими бессмысленными летними встречами и обедами, — предложил я. — Вам же на все на это глубоко наплевать, не так ли?
— Какое право ты имеешь так говорить! — взорвалась моя мать.
— Да ладно вам, — пролепетал отец.
Уже в машине, на пути к дому, Сюзанна спросила меня:
— Ты не будешь жалеть о том, что сказал?
— Нет.
— Ты что, серьезно? — Каролин округлила глаза.
— Да.
— А мне их даже жаль, — пробурчал Эдвард.
Эдвард, может, и не любит все человечество, зато он любит конкретных людей. И всех жалеет. Каролин не испытывает жалости ни к кому. Сюзанна вообще не знает, что такое жалость, ну а я… иногда мне жалко самого себя. Но я работаю над собой.
Вообще-то, не так уж и трудно говорить людям в лицо, что ты о них думаешь, так как они уже обычно знают это про себя и, наверное, даже удивляются, почему никто не сказал им этого раньше.
Я понимал также, что разрыв с родителями был хорошей репетицией для прекращения отношений с другими людьми. Сюзанна очень неглупая женщина, чтобы не понять этого.
— Джуди Ремсен сказала мне, что недавно ты послал Лестера куда подальше. Кто следующий в твоем списке? — поинтересовалась она.
Я не растерялся, достал из кармана квитанцию на бензин и стал внимательно ее изучать.
— Так, сейчас посмотрим… осталось еще девять фамилий. Завтра позвоню твоим родителям, тогда останется семь…
Она ничего не ответила, так как с нами были дети.
В Стенхоп Холл мы вернулись в понедельник, и несколько дней в доме царило оживление, так как к детям приходили их друзья. В небольших дозах мне это оживление по душе, особенно по праздникам — на Рождество, на День благодарения, на Пасху — это напоминает мне, вероятно, мои собственные школьные годы.
Дети из богатых семей, как правило, знают, как себя вести. Их с детства приучают к правильному ведению беседы со взрослыми. Они, конечно, с ними и вовсе бы не общались, но раз уж приходится, то ребята делают это умело. В жизни их ждет успех и счастье.
Каролин и Эдвард заказали себе билеты, естественно, на разные рейсы, так что мне предстояли две поездки в аэропорт Кеннеди, причем в неудобное время. Именно в такие минуты я начинаю жалеть, что у нас нет шофера. Мы могли бы отправить наших детей на такси, но, после того как я послал к черту своих родителей, я чувствую себя несколько… словом, не так, как всегда.
Дети наконец улетели, дом затих. Несколько дней подряд шли дожди. Я ездил в свой офис в Локаст-Вэлли, чтобы хоть чем-то заполнить дни, но много не наработал, только нашел один нужный мне документ, касающийся дома в Ист-Хэмптоне. Один из дней я провел за подсчетами моих расходов, пытаясь вычислить, какой же доход на капитал я получу после продажи дома и уплаты всех долгов. Я мог бы, как и прежде, вложить эти деньги в покупку нового дома и избежать налогов, но я знал, что не буду покупать новый дом в ближайшем будущем, возможно, даже — никогда. Эта мысль, возникшая внезапно, поразила меня до глубины души. Не то чтобы мне не хватало денег на эту покупку, нет, просто я принял решение не загадывать на будущее. Современная жизнь толкает человека к предсказуемости его будущего — рассрочка на тридцать лет, депозиты на семь лет, стабильные ставки и программы обеспечения в старости. Но последние события показали мне, что я неспособен предсказывать или планировать свое будущее, так черт с ним, с этим будущим. Поживем — увидим, я ведь всегда хорошо ориентировался, когда попадал в другие страны, так почему же я не сориентируюсь в будущем?
Прошлое — это другое дело. Вы не можете его изменить, но можете убежать от него, оставив там воспоминания и старых знакомых. Теперь моей целью стало плавание в бесконечном настоящем, я, как капитан на собственной яхте, должен был держать только главный курс, лишь слегка изменяя его в зависимости от ветров, течений и того, что появится на горизонте.
Я уже собирался покидать свой офис, как зазвонил телефон, и моя секретарша Анна вошла в мой кабинет, вместо того чтобы связаться со мной по селектору.