Золотой человек
Шрифт:
— Не к чему огонь-то разводить, — успокаивал его Тимар. — Мне все равно не спится по ночам, то и дело просыпаюсь и выхожу на балкон, — вот я и покараулю тут вместо вас. Чуть что, выпалю из ружья, и четвероногие рыболовы мигом уберутся восвояси.
Успокоенный Галамбош простился с хозяином и побрел домой.
Старик виноградарь, единственное, кроме Тимара, живое существо в доме, давно уже спал как убитый. Он так усердно прикладывался к фляге с крепким вином, что хватил лишку. К тому же старик был туг на ухо, хоть из пушек пали — не разбудишь.
Тимар поднялся к себе в комнату и подложил дров в камин.
Спать ему не хотелось. Мятущееся сердце нуждалось в отдыхе, но оно не искало безмятежного покоя. Тимар вышел на балкон и, стоя у раскрытой настежь двери, принялся созерцать звездные миры.
Стояла морозная зимняя ночь. Луна еще не взошла. В небе сияли только звезды, отражаясь в ледяной глади. И озеро напоминало католическое кладбище в день поминовения усопших, когда на всех могилах мигают свечи. Среди звезд виднелись Сатурн, Вега, Арктур, созвездия Лебедя, Девы и Волосы Вероники, получившее свое название в честь верной жены египетского царя Птоломея III.
Человек бездушно смотрит в глубину звездного небосвода и, кажется, уже больше ничего не ощущает — ни холода, ни биения своего сердца, ни окружающего мира. Так он обретает покой, Это и есть отдых.
Чудовище
Звезды мирно сияли в вышине. Ни малейшее дуновение не нарушало ночной тиши.
Стоя на балконе в глубоком раздумье, Тимар вдруг услыхал у себя за спиной оклик:
— Добрый вечер, сударь!
Мгновенно очнувшись, он вошел обратно в комнату, ярко освещенную лампой и огнем из камина.
И оцепенел. Озаренный этим двойным светом, на пороге двери, выходившей на лестницу, стоял человек.
Тимар не узнавал его и в то же время почти догадывался, кто это. Глубокой ночью, сквозь зимнюю стужу и густой туман он убегал по льду от этого призрака…
Судя по костюму, пришелец был морским офицером. Правда, мундир его сильно обтрепался — золотая тесьма на воротнике была оборвана, темно-зеленое сукно выгорело на плечах, нескольких пуговиц недоставало. На правом рукаве виднелась большая прореха, кое-как стянутая белыми нитками. Флотские башмаки гостя совсем износились. Из дыр выглядывали голые пальцы, один был замотан тряпкой.
Вид у пришельца был самый плачевный. Загорелое, медного оттенка, лицо, запущенная борода, жесткая щетка усов, один глаз повязан черным шелковым платком.
— Кто вы? — громко спросил Тимар.
— Ай-ай-ай, милейший папаша, неужели вы меня не узнаете? — ехидно спросил незнакомец.
— Кристиан… — пробормотал опешивший Тимар.
— То-то и оно. Он самый. Любезный ваш Тодор, ненаглядный приемный сыночек Кристиан. Очень мило с вашей стороны, что вы изволили меня узнать.
— Что вам нужно?
— Первым делом мне хотелось бы завладеть вашей двустволкой. Боюсь, как бы вам не вспомнились слова, сказанные мной когда-то на прощанье: «Пристрелите меня, если я вновь попадусь вам на глаза». Мне, видите ли, вздумалось пересмотреть свои взгляды на этот счет.
Гость схватил стоявшее в углу ружье Тимара, взвел оба курка и плюхнулся в кресло возле камина, держа оружие наготове.
— Вот так. А теперь можно спокойно потолковать. Я притащился издалека и чертовски устал. Экипаж мой сломался в дороге, и часть пути мне пришлось пройти пешком.
— Что вам здесь нужно? — сухо повторил свой вопрос Тимар.
— Прежде всего — приличный костюм. Тот, что на мне, носит слишком явные следы непогоды и постигших меня бедствий.
Тимар молча подошел к гардеробу, вынул оттуда свою бекешу с каракулевым воротником, костюм и прочие принадлежности туалета. Сложив все эти вещи на пол, он жестом указал на них Кристиану.
Бродяга, не выпуская ружья и не снимая пальца с курка, поднял вещи левой рукой и с видом знатока стал рассматривать их.
— Допустим, в некотором роде все это подойдет. Но ведь к сюртуку полагается еще кое-что. Чего, по вашему мнению, недостает такому наряду? Ясное дело, туго набитого кошелька! Разве я не прав?
Тимар по-прежнему молча достал из ящика письменного стола бумажник и небрежно швырнул его вымогателю.
Поймав бумажник на лету левой рукой, бродяга зубами открыл его и тщательно пересчитал лежавшие там крупные банкноты.
— Ну, такая сумма меня, пожалуй, устроит, — изрек он, засовывая бумажник в карман бекеши. — А нельзя ли попросить и кое-какого бельишка? Признаться, я уже две недели не менял белья. Боюсь, что я выгляжу не слишком респектабельным визитером.
Тимар вынул из шкафа белье и белые сорочки.
— Ну, я как будто полностью экипирован, теперь можно и приодеться, — цинично заметил Кристиан. — Но сперва я должен кое-что разъяснить вам, чтобы вас не удивили рубцы на моем теле. Кстати, отбросим церемонии! На кой черт нам величать друг друга на «вы»? Как-никак мы закадычные друзья, почему же нам не быть на «ты»!
Тимар, не проронив ни слова, сел к своему столу.
— Итак, дружище, — развязно начал беглец, поправляя закрывавшую глаз повязку, — ты, конечно, не забыл, как несколько лет назад отправил меня в Бразилию? Признаться, я был тронут твоей заботой, прямо-таки растаял. Даже в отцы тебя избрал и дал зарок стать честным малым. Но позднее выяснилось, что ты сплавил меня в другое полушарие вовсе не с целью сделать из меня порядочного человека. Нет, попросту я встал тебе поперек дороги. И ты мудро рассудил. Если такой негодяй, подумал ты, очутится в краях, где свирепствуют болезни, пагубные для белых, то гибель его неизбежна. Он либо подохнет, либо станет разбойником. А может, утонет в море или кто-нибудь попросту его прикончит. Так или иначе, он навсегда исчезнет с твоего пути.
Тимар сидел, опустив голову на руки. У него не было сил ни взглянуть в глаза этого чудовища, ни возразить ему.
А негодяй, почувствовав свое превосходство, язвительно продолжал:
— Ты даже доверил мне целую груду денег, не так ли? Но что они для тебя значили? Решительно ничего. Да и сделано это было с прямым расчетом, что я тебя обворую и тогда уж мне не миновать решетки. Все действительно получилось, как ты задумал. Правда, я мог не раз подохнуть от одной из тех дурных болезней, которые ничего не стоит там подцепить. Но бог миловал, я кое-как выкарабкался — чему ты был, разумеется, чрезвычайно рад! — и усердно принялся за дело! И вот, пожалуйста, в твоей кассе не хватает десяти миллионов рейсов. Ха-ха-ха! Целых десяти миллионов! Правда, жуликоватые испанцы ведут счет на гроши, — видимо, нарочно, чтобы сумма казалась посолидней. По-нашему, это всего лишь сто тысяч форинтов. И знаешь, если бы ты видел, какие дивные глаза у тамошних женщин, эта сумма — я уверен — не показалась бы тебе слишком большой. Ну что поделаешь, если бразильские красотки желают носить только настоящий жемчуг. Черт возьми, им к лицу жемчужные ожерелья! Эх, конец пришел привольному житью. Теперь мы у себя дома. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть. Нет ананасов, обойдемся картошкой…