Золотой человек

Йокаи Мор

— Ну, что ты мне ответишь?

— Чего вы хотите? — заговорил наконец Тимар.

— А, развязал-таки язык! Ради курьеза стоило бы, пожалуй, потребовать: «Око за око, зуб за зуб!» Отправляйся-ка, в свою очередь, за море, пускай выжгут у тебя на спине клеймо с изображением виселицы, закуют в цепи и посадят на долгие годы на галерную скамью. Пусть тебя травят на суше и на море. Пусть преследуют тебя по лесам, горам, долам и городам. Спасай свою шкуру от акул, ягуаров, гремучих змей, от кровожадных индейцев, от шпиков! Потом затей дурацкую дуэль с поклонником твоей драгоценной супруги, который огреет тебя саблей по башке. И, в заключение, позволь бешеному псу возлюбленной прокусить тебе руку. Когда ты вдоволь хлебнешь горя, мы поделимся с тобой и всем остальным. Но я не стану тебе докучать, не стану бередить свои старые раны. Я поступлю с тобой куда мягче. Давай договоримся полюбовно.

— Нужны деньги? — спросил Тимар.

— Понадобятся и они. Но о деньгах потом. А пока что потолкуем о самом важном. Мне необходимо до поры до времени

исчезнуть. Ведь отныне меня станут преследовать не только за растрату твоих капиталов, но и за побег с галеры, а главное, за убийство надсмотрщика. От твоих денег не будет проку, пока я не избавлюсь от клейма, от следов цепей. Клеймо можно свести соком молочая, а рубцы рассосутся от минеральных ванн. Тебя я, по правде сказать, ничуть не боюсь. Нет, ты слишком благоразумен, чтобы доносить на меня. Более того, если кто-нибудь нападет на мой след, ты охотно укроешь меня и выдашь за своего близкого родича. Ведь я хорошо тебя знаю, ты же «золотой человек!» Однако, как говорит пословица: «Куму доверяй, а сам не плошай»! Ведь может же случиться, что меня прямо на улице кто-нибудь вдруг огреет по башке или в кабачке по-приятельски угостят вином, вроде того, от которого отправился на тот свет Али Чорбаджи. Нет, любезный, больше я бы не рискнул просить у тебя вина, — нет, нет, не выпил бы ни глотка, даже если бы ты попробовал его первый.

— Но что же вам в таком случае угодно?

— Стало быть, «вам»? Решительно не желаешь переходить на «ты»? Мое общество претит тебе? Ну, ладно, ты спрашиваешь, что мне угодно? А не лучше ли поначалу уточнить, что нужно вашей милости? Первым делом вам, видимо, угодно, чтобы я помалкивал и не разглашал тайн вашей милости, не так ли? Найдете ли вы возможным назначить мне за молчание ренту в сто тысяч франков в год государственными облигациями французского казначейства?

— Согласен, — не раздумывая, ответил Тимар.

Шантажист расхохотался.

— Да нет, успокойтесь, не нуждаюсь я в таком щедром даре! Вы уже знаете, что одними деньгами меня не спасти. Клейменого преступника повсюду могут схватить. А на что ему тогда эти сто тысяч франков? Мне нужен покой и укромное местечко, где я мог бы прожить долгое время привольно, весело и без всяких забот. Надеюсь, вы не сочтете такое требование чрезмерным?

— Кончайте! Чего вы еще хотите?

— Что ж, кончать так кончать. Вы, как я вижу, барин нетерпеливый. Да, пожалуй, и спать нам пора.

Вымогатель снова взял в руки ружье и, опустившись на стул, нацелил его на Тимара.

— Итак, я сейчас потребую от вашей милости не сто тысяч франков ежегодной ренты… А всего-навсего «Ничейный» остров.

Тимара будто пронзило электрическим током. Куда девалась его апатия?

— Зачем вам понадобился остров?

— Прежде всего он станет для меня надежным убежищем. Никаким ищейкам не выследить меня там. Ну и, конечно, мне хочется, чтобы ваша милость на все время моего пребывания на острове обеспечила меня всем необходимым для тела и души.

Тимара начали раздражать эти наглые домогательства.

— Бросьте свои плоские шутки! Просите у меня какие угодно деньги и уезжайте куда глаза глядят. «Ничейный» остров вам не видать, это нелепое требование!

— Не такое уж нелепое, как кажется вашему высокоблагородию, — возразил Тодор. — Воздух там чудесный, а я хочу восстановить свое здоровье, расшатанное в Южной Америке. По словам покойной мамаши Терезы, на острове растут травы, которые заживляют любые раны. А в книге по ботанике Диосеги я вычитал, что эти растения обладают чудодейственной силой и сращивают даже куски вареного мяса. Вдобавок, после всех перенесенных треволнений меня тянет к тихой, праведной, наполненной размышлениями жизни. Пресытившись наслаждениями, я мечтаю о радостях золотого века в деревенской глуши. Отдайте мне ваш «Ничейный» остров, Serenissime. [26]

26

Ваше превосходительство (лат.).

Авантюрист нагло клянчил, держа палец на взведенном курке.

— Да вы с ума спятили! — воскликнул разгневанный Тимар. Издевательства Тодора вывели его из себя, и он резко повернулся спиной к противнику.

— О, не поворачивайтесь ко мне спиной, ваше превосходительство! Сеньор, экселенца, милорд! Вельможный пан, мингер, монсеньер, господин, герр, эфенди! На каком языке угодно вам выслушать нижайшую просьбу злосчастного горемыки?

Однако пошлое глумленье Кристиана оказало ему плохую услугу. Тяжелое, удручающее впечатление, которое произвели на Тимара раны каторжника, быстро изгладилось. Михай стал постепенно приходить в себя. Он вдруг понял, что перед ним — просто затравленный человек, который дрожит за свою шкуру, и, уже не скрывая досады, заявил:

— Довольно ломать комедию! Больше я не намерен препираться с вами. Назовите нужную вам сумму, и вы получите ее. Если вам так уж понадобился остров, то купите себе какой-нибудь островок в греческом архипелаге или в Китае. Если вы боитесь преследований, отправляйтесь в Рим, в Неаполь или в Сицилию, выдайте себя за маркиза, завяжите связи с каморрой, [27] и вас никто не тронет. Деньги я вам дам, а «Ничейного» острова вы не получите.

— Вот

как! Ваше превосходительство вздумали говорить со мной свысока? — продолжал глумиться Тодор. — Я посадил вас в лужу, но вы опомнились и норовите из нее вылезть. Нет уж, шалишь! Я еще разок посажу тебя в грязь. Верно, ты сейчас про себя думаешь: «Проваливай отсюда, жалкий оборвыш! Я не боюсь тебя! Да попробуй кому-нибудь рассказать, что ты узнал про меня, — тебя схватят, посадят в кутузку и вскоре позабудут. И ты так и зачахнешь в своей собачьей конуре. Тебя заставят молчать, на всю жизнь отобьют охоту выбалтывать тайны. А может быть и другой конец: кто будет в ответе, если тебе где-нибудь на дороге всадят пулю в спину? Если Дунай прибьет к берегу твой труп, кто станет доискиваться, сам ли ты плюхнулся в воду или тебя туда столкнули? Да и кто поверит болтовне такого голодранца, как ты, если я, „золотой человек“, с высоко поднятой головой заявлю: „Все это ложь!“ Денег у меня куры не клюют. Найдись даже неподкупный свидетель, уж господа судьи наверняка окажутся сговорчивыми. Люди жадны, они готовы таскать золото даже из грязи». Так ты рассуждаешь сейчас, Леветинци. Но вдумайся получше в мои слова! Пойми, такого хитреца, как я, на мякине не проведешь! Я положил тебя на обе лопатки. Ты связан по рукам и ногам и похож на разбойника, которому забивают под ногти гвозди, вырывают по волоску бороду, капают на темя кипящим салом, пока он не отдаст спрятанных сокровищ. Именно так я намерен с тобой поступать. А когда тебе станет невтерпеж, ори благим матом!

27

Каморра — неаполитанское тайное общество, которое вначале поддерживало борца за национальное освобождение и объединение Италии Джузеппе Гарибальди (1807–1882), а впоследствии выродилось и превратилось в бандитскую шайку на службе реакции.

Тимар с тоской слушал разглагольствования каторжника.

— До сих пор я еще никому не обмолвился о том, что узнал про тебя. Клянусь честью! Если, конечно, не считать пустых слов, случайно сорвавшихся у меня в Комароме. Но то была лишь безвредная болтовня. Однако для верности я записал все, что мне удалось про тебя разнюхать. Вот здесь, в кармане, у меня четыре письма. Одно адресовано турецкому правительству, которому я доношу о сокровищах, тайно вывезенных из Стамбула пашой Али Чорбаджи и попавших в твои руки. Паша был заговорщиком, и эти сокровища подлежали конфискации в пользу султанской казны, откуда, возможно, и были в свое время похищены. Я перечислил все описанные моим отцом драгоценности, указал, у кого их можно получить и каким образом они достались этому лицу. Вторая бумага — донос венскому правительству. Ты предстаешь там как убийца Али Чорбаджи и похититель его драгоценностей. Имей в виду, что у внезапно разбогатевшего выскочки всегда найдется достаточно врагов!.. Третье письмо адресовано в Комаром, госпоже Леветинци. Ей я пишу о том, как ты разделался с ее отцом, раздобыл портрет ее матери в бриллиантовой оправе и другие драгоценности, которые ей потом подарил. Попутно там сообщается и еще кое о чем, а именно, куда ты скрываешься, отлучаясь из дому, о твоих похождениях на «Ничейном» острове, о любовной связи с другой женщиной и о нарушении супружеской верности. Она все узнает про Ноэми и про Доди. Ну как? Прибавить еще парочку шипов?

Тимар задыхался от волнения.

— Тебе, я вижу, нечего возразить! Итак, будем продолжать, — глумился Кристиан. — Четвертое послание получит Ноэми. Она узнает из него, что ты, знатный барин, женатый на весьма достойной особе, что ты попросту говоря обесчестил несчастную девушку, принес невинное существо в жертву своей разнузданной похоти. Как! Ты все еще не просишь пощады? В таком случае капнем еще немножко кипящего сальца. Ты сам, конечно, понимаешь, что я не стану таскать с собой эти бумаги. Чего доброго, твой наемник оглушит меня ударом кулака в глухом закоулке, отберет документы и вручит тебе. А ты потом заявишь, что не намерен со мной разговаривать, и мне останется лишь раскланяться: «Мое почтение!» — и удалиться восвояси. Не надейся на это, мой милый! Отсюда я направлюсь вон туда. Видишь, две колокольни? Это Тиханьский монастырь, приют благочестивых монахов. В этой обители я и оставлю свои письма. Передам их в надежные руки опытных людей. Если я не вернусь за ними через неделю, настоятель позаботится доставить их адресатам. Письма попадут по назначению, и ты вынужден будешь бежать из этой страны. В свой комаромский дом ты никак не сможешь вернуться. Допустим, жена простит тебе даже убийство отца. Но уж вряд ли она стерпит твою измену. Общество в конце концов потребует, чтобы ты объяснил, откуда у тебя появилось такое богатство. Неизбежно возникнет уголовное дело. А тут, в свою очередь, турецкое и австрийское правительства предъявят свой иск и возбудят против тебя судебный процесс. Тогда уж весь мир узнает о твоих проделках. Люди, восхищавшиеся тобой как «золотым человеком», забросают тебя грязью, ты будешь вызывать у них отвращение. Ты не сможешь сбежать даже на «Ничейный» остров, — у тебя перед носом Ноэми захлопнет дверь. Она горда и самолюбива, ее любовь быстро перейдет в ненависть. Да, Тимар, тебе не останется другого выхода, как скрыться, подобно мне, от света. Ты отречешься от своего имени, будешь убегать от людей, скитаться из города в город, пугаться звука шагов. Одним словом, во всем уподобишься мне. Что ж, идти мне сейчас в монастырь? Или остаться здесь?