Золотой человек
Шрифт:
Подойдя к входной двери, на которой красовалось изображение двуглавого орла, она схватила колотушку в виде львиной головы и тихонько постучала. Рука ее дрожала от волнения.
На стук вышел денщик.
— Дома капитан? — спросила Аталия.
Бравый малый, плутовато ухмыльнувшись, кивнул головой: дескать, хозяин у себя. Ему не раз случалось видеть Аталию. Немало звонких монет получал он из ее холеных ручек, когда по поручению капитана приносил барышне-красавице букеты цветов или ранние фрукты.
Капитан еще бодрствовал и сейчас работал в своем кабинете.
Сюда, в квартиру капитана, Аталия до сих пор лишь изредка украдкой заглядывала, когда в воскресные дни после обеда они с матерью ходили послушать военный оркестр на плацу. Что и говорить, апартаменты, в которые они собирались перебраться сразу же после свадьбы, выглядели куда роскошней. Но в тот злополучный день они были опечатаны по требованию кредиторов.
Господин Качука крайне поразился. Визит дамы в столь поздний час? Его лиловый мундир, в нарушение воинского устава, был расстегнут на три верхние пуговицы, более того, он даже снял галстук, сплетенный из конских волос. Аталия понуро застыла на пороге с опущенными руками.
Капитан бросился к ней навстречу.
— Ради бога! Что с вами? Как вы очутились здесь?
Аталия не в силах была вымолвить ни слова. Припав к его груди, она горько зарыдала.
Но капитан даже не обнял ее.
— Прошу вас, садитесь, — предложил он Аталии и, взяв ее за локоть, подвел к простому кожаному дивану. Затем он спешно привел себя в порядок, надел галстук, застегнул до ворота мундир и, придвинув к дивану стул, уселся против Аталии.
— Так что же все-таки с вами?
Аталия вытерла слезы и долго, красноречиво смотрела в глаза капитану, словно пытаясь обворожить его взглядом, без слов объяснить цель своего прихода. Неужели он так и не поймет ее?
Но нет, ее многозначительный взгляд явно не произвел на него никакого впечатления.
И когда ей пришлось все-таки заговорить, голос ее дрожал, она будто исторгала из себя стоны.
— Сударь, пока я жила в полном благополучии, вы были весьма добры ко мне. Сохранилась ли сейчас в вашем сердце хоть капля доброты?
— Да, безусловно, — ответил Качука с холодной вежливостью, — я остаюсь вашим почитателем и другом. Несчастье, постигшее вас, затронуло и меня — мы оба лишились всего. Я тоже в отчаянии, все мои надежды рухнули, и я не вижу никакого выхода. Я мечтал о карьере, но мечты мои пошли прахом. Ведь у нас бедный офицер не имеет права жениться.
— Я это знаю, — заметила Аталия, — и пришла сюда не для того, чтобы напомнить вам об этом. Да, теперь мы очень бедны, но наша судьба еще может измениться к лучшему. У отца есть богатый дядя. Мы его прямые наследники, не сегодня-завтра он умрет, и мы снова разбогатеем. До этого времени я буду ждать вас, ждите же и вы меня. Я возвращаю вам обручальное кольцо,
Господин Качука так глубоко вздохнул, что чуть было не погасил свечу на столе, и в смущенье взял в руки циркуль.
— Увы, это невозможно. Вы не знаете моей матери. Это тщеславная и весьма неуживчивая особа, у нее на редкость тяжелый характер и холодное сердце. Живет она на скромную пенсию. Вы и представить себе не можете, какие неприятности я имел от нее из-за своих сердечных дел. Родом она баронесса и поэтому решительно восстала против нашего с вами брака. Даже отказалась приехать на нашу свадьбу. Как же я могу отвезти вас к ней? Из-за вас я пошел против матери, можно сказать бросил ей вызов.
Аталия тяжело дышала, грудь ее волновалась, щеки пылали. Схватив обеими руками левую руку своего вероломного жениха, на которой уже не было обручального кольца, она еле слышно прошептала:
— Если вы из-за меня бросили вызов матери, то я брошу вызов всему миру!
Качука даже не заглянул в устремленные на него сверкающие глаза красавицы. Отведя взгляд, он стал чертить циркулем на столе какие-то геометрические фигуры, словно в сочетаниях синусов и косинусов пытался постигнуть разницу между безумием и любовью. Тем временем девушка продолжала горячим шепотом:
— Я уже испытала такое унижение, что никакой позор больше не страшен. Мне нечего терять. Кроме вас, у меня никого и ничего не осталось на свете. Если бы не вы, я покончила бы с собой. Я больше не принадлежу себе, я ваша. Располагайте мною. Делайте со мной что хотите, я подчиняюсь вашей воле. Я совсем потеряла рассудок, и мне все равно. Хотите, убейте меня, я и смерть приму безропотно.
Слушая Аталию, г-н Качука рассеянно чертил на бумаге циркулем и продумывал ответ на столь страстное признание.
— Аталия, я хочу быть с вами совершенно откровенным. Вы знаете, я честный человек.
Об этом Аталия его не спрашивала.
— Порядочный человек, который дорожит своей честью, никогда не воспользуется душевным смятением молодой дамы для удовлетворения своих низменных страстей. Как верный друг, глубоко уважающий вас, я хочу дать вам добрый совет. Вы изволили сказать, что в Белграде живет ваш престарелый дядюшка. Послушайте меня, поезжайте к нему. Он ваш близкий родственник и наверняка охотно вас примет. Клянусь своей рыцарской честью, ни на ком другом я не женюсь. И если мне снова суждено будет встретиться с вами, уверяю вас, я буду питать к вам прежние чувства.
Господин Качука давал такой обет от чистого сердца, но по выражению его лица Аталия поняла, что он никогда по-настоящему не любил ее; ясно ей стало и то, что он любит другую, но так как эта другая, по-видимому, тоже бедна, то ему ничего не стоило дать обет не жениться.
Вот что прочитала Аталия в холодном взгляде своего бывшего суженого.
Тут у нее мелькнула новая мысль, глаза ее вспыхнули.
— А вы придете завтра, чтобы проводить меня к дяде до Белграда? — спросила она.