Золотой фонд детектива. Том 5

Лондон Джек

Очевидно, он все еще пребывал в отличном настроении, потому что добавил:

— За обед плачу я.

Я мог бы посопротивляться, но откровенно говоря, подобное предложение было настолько необычным для него, что я буквально онемел, так что за отсутствием возражений платить пришлось ему.

(Эта фраза оставлена после долгих споров. Я не верю, что кто-нибудь из тех, кто знает меня, стал бы утверждать, будто я разрешаю платить по счету, если только на меня не оказывают сильнейшего давления.

Айзек Азимов.)

Азимов предложил

пойти в китайский ресторанчик. Я был в восторге. Как только мы сели за столик, Азимов принялся изучать меню и пожелал заплатить за нас обоих. После того, как официант принял заказ, я заметил:

— Мне кажется вы в приподнятом настроении, Айзек.

— Есть от чего. Вчера я надписывал автографы, сегодня участвовал в симпозиуме, а теперь после обеда могу отправляться домой, посмотреть почту и засесть за статью, которую уже скоро пора сдавать.

— А как насчет «Убийства в Эй-Би-Эй»? Впитали в себя местный колорит?

— В достаточной мере, — ответил он беззаботно, — думаю, что он мне особенно не понадобится.

— Сюжет уже разработан?

— Нет. Я никогда не делаю этого заранее. Но для начала хватит. Я придумал, за что зацепиться, а потом буду развивать сюжет по ходу дела.

— А что, если вы застрянете посередине и не сможете выпутаться?

— Такого никогда не бывает, — ответил он жизнерадостно. — Я всегда выпутываюсь.

Тем временем официант поставил на стол закуски, и я знал, что за ними последует суп, а затем вторые блюда, да еще чай в промежутке, так что разговаривать будет немыслимо. Как только еда появляется на столе, Азимов пасует как собеседник. Его мирок в это время состоит исключительно из него самого и еды. Я ел молча и не пытался угнаться за ним.

Как только он проглотил последний кусок утки по-китайски, я спросил:

— А кого вы убьете, в своем варианте съезда Эй-Би-Эй? Джайлса?

— Знаете, мне как-то грустно из-за Джайлса. Мне грустно оттого, что на самом деле мне не грустно. Понимаете, что я хочу сказать?

— Нет, — признался я.

— Дело в том, что я постоянно дурачусь с множеством людей. Например, с вами. Я не могу заставить себя сказать, что люди значат для меня на самом деле. Я все это топлю в балагурстве. А потом, когда люди умирают, мне хочется, чтобы они вернулись, и я мог бы сказать, какие чувства я в действительности испытывал по отношению к ним. Если бы вы, например..

— Знаю, вы хотели бы, чтобы я вернулся, и вы могли бы сказать, что вовсе не замечали, какого я маленького роста и ваши миленькие шутки были адресованы не мне, а кому-то другому.

Он покраснел:

— Может быть, что-то в этом роде, Дэрайес. Но что касается Джайлса, тут другое дело. У меня нет желания что-либо сказать ему теперь, когда он умер. Понимаете, Дэрайес, он мне не нравился, ну, разве самую малость, — он сказал это так, словно признавался в преступлении.

— Это не возбраняется. Мне он тоже не нравился, — сказал я.

— Но я не люблю, когда мне люди не нравятся.

— Нельзя

же, чтобы всегда все было так, как вам хочется… Значит ли это, что вы не используете смерть Джайлса в своей книге?

— Во всяком случае не называя его имени и не приводя никаких деталей, которые могли бы навести на мысль о нем. Конечно, это будет убийство, а не несчастный случай.

Я подумал: «Ну что ж, попробуем еще раз», — и вслух сказал:

— Я лично считаю, что это и было убийство, а не несчастный случай.

— Что это? — спросил Азимов.

— Смерть Джайлса.

Он долго смотрел на меня, потом спросил необычно высоким голосом:

— Полиция заявляет, что он был убит?

— Нет, не полиция, я считаю, что он убит. Насколько мне известно, только я придерживаюсь такого мнения. И я пытаюсь найти доказательства, подтверждающие мое мнение. Я хотел бы поговорить с вами об этом.

— Со мной? Я уверен, что он не был убит. Бросьте вы эту идею, Дэрайес.

— Не могу, я подвел его позавчера и должен удостовериться, что это не способствовало его смерти.

— В таком случае, что я должен делать? Играть роль Уотсона?

— Только если я смогу играть роль Холмса, но, судя по тому, как развивались события в последние 24 часа, мне это не по плечу. Я просто хочу, чтобы вы помогли мне восстановить все, что произошло в период между моей последней встречей с Джайлсом и тем моментом, когда я увидел его мертвым.

— Как я могу помочь вам? Я видел его два дня назад, и то мельком, вот и все, если не считать надписывания автографов. И кроме того… — он задумался. — Я не горю желанием впутываться. Стоит стать свидетелем, и бог знает, сколько часов придется потратить с полицией и в суде, а у меня жесткие сроки в издательстве.

Когда он упомянул о жестких сроках, я вспомнил, что в его распоряжении самое большое три месяца, и мне пришло в голову, так сказать, подкупить его.

— Послушайте, — сказал я, — если окажется, что было совершено убийство, а я думаю, так оно и будет, вы можете получить уже готовый сюжет для вашего злосчастного детектива.

— Но тогда вы сами захотите написать его.

— Я? Ни за что. У меня есть более интересные занятия, чем писать глупые детективы. Вы его напишете.

(Обычная уловка писателей, которые недостаточно умны, чтобы писать хорошие детективы, — делать вид, что подобные произведения ниже их достоинства.

Айзек Азимов.

Не считаю нужным отвечать на это смехотворное заявление.

Дэрайес Джаст.)

Я видел, что мысль Азимова быстро заработала в том направлении, где быстрота мысли — его специальность, а именно — конструирование книги.

— Я мог бы написать этот детектив так, чтобы рассказ от первого лица вели вы, а я был бы выведен как третье лицо.

— При условии, что вы не оклевещете меня.

— Мне придется написать, что ваш рост 5 футов 2 дюйма. Это будет самая интересная деталь.