Золотой характер
Шрифт:
Озадаченная неожиданным поворотом дела заказчица пощупала материал, посмотрела подкладку, пуговицы. По ее лицу разлилась нездоровая бледность, она повалилась на стул и заголосила на всю кабину:
— Погубил, бракодел несчастный! Мамочка родная! И руки не поотсыхали. В чем теперь…
— Зачем вы так… Бывает. Может, пошутил кто, — пролепетал Платочкин.
Его слова лишь подлили масла в огонь.
— Что, пошутили? Вы слышите — пошутили! Я научу тебя, как шутить.
И она двинулась на дрожащего парня. Но уже
— Что случилось, гражданочка? — загородив собою Кузю, спросил заведующий.
— Он еще спрашивает, что! Разве не видите, — выхватила она пальто у мастера и сунула его Дрозду. — Бракоделы несчастные!
— Да не кричите, пожалуйста, гражданка. Мы не частная лавочка, а солидное учреждение. Мы все уладим. Успокойтесь.
Дрозде поддержал Могилевский. Осмотрев пальто, он стал успокаивать Рябову.
— Плевое дело. Можно исправить. Вы про Могилевского слышали? Так это я. И сам Могилевский дает вам слово, что все исправим. В два счета.
Общими усилиями заказчица была укрощена. Обнадеженная, она наконец, покинула ателье. Но для Платочкина испытания на этом не окончились. Закройщики сами устроили ему выволочку.
— Таких портачей свет не видывал, — первым набросился на Кузю Зябкин. — Надо быть форменным идиотом, чтобы к демисезонному пальто присобачить зимний воротник. Да еще, наверное, и чужой. Хотел бы я посмотреть на тебя, если бы тебе пришили меховые манжеты к брюкам.
— Пойдут теперь по городу анекдоты про ателье, — поддержал мастера заведующий. — Правильно она кричала: руки поотрывать мало.
Кузя молчал.
— Да где ты выдрал этот воротник, — не унимался Зябкин. — Не из дому же принес. Может, кому-нибудь из нас заказ испортил?
— Не может, а точно, — ответил за виновника происшествия Могилевский.
Кузя молчал, изредка вытирая галстуком потный лоб. Когда же Зябкин ехидно промычал что-то насчет магарыча, он отвернулся от всех, чтобы не показать своей слабости. Увидев, что парень окончательно расстроился, Семен Гаврилович взял его под защиту:
— Ладно, дело-то действительно пустяковое. Отпорет эту ерунду, пришьет другую. Бывало и у нас такое. У тебя остались куски?
— Остались, — пробормотал Платочкин.
— Значит, порядочек. А магарыч — это дело такое, ну, как прогноз погоды, что ли. Надейся на вёдро, а зонтик бери.
Он помолчал немного и улыбнулся Кузе.
— Впрочем, менять программу не будем. Ужинать все равно пойдем. Беру расходы на горючее на себя. В счет будущих Кузиных. Меня там ожидает одна, если не ошибаюсь, из таких, что умеют благодарить.
— Спасибо, Семен Гаврилович, — сказал Кузя. — Да я и сам не отказываюсь, я могу достать…
— Нет уж, — прервал его Могилевский. — Трудовые деньги пропивать нельзя. Даровые еще туда-сюда, и то не все. Вот так. А теперь за дело. Там клиентки уже бунтуют. — И шепотом добавил Зябкину: — Молодежь должна уважать традиции. Понял?
Могилевского в приемной действительно уже заждалась молодая миловидная брюнетка в котиковой шубке и модной ярко-желтой косынке. Она настойчиво доказывала приемщице, что спешит.
— Пожалуйста, — пригласил ее в кабину Семен Гаврилович, подавая костюм из шерстяной ткани.
Пока она примеряла жакет, закройщик ходил вокруг, поправлял складочки и бормотал недвусмысленно:
— Работка что надо. В этом костюмчике в гости хоть к самому министру. Лишь бы швы, хе-хе, не полопались.
Заказчица не обращала никакого внимания на его заклинания.
— Очень хорошо. Не зря мне хвалили вас. Спасибо, — сказала она, окончив примерку.
— За такую работенку и тремя «спасибо» не отделаетесь, хе-хе, — засмеялся Могилевский. Но увидев, что на порозовевшее лицо клиентки набежала пучка, он поспешно добавил: — Пожалуйста, расплачивайтесь, а я заверну костюмчик.
— Носите на здоровьечко, — протянул Семен Гаврилович сверток, когда заказчица вернулась в кабину. — Вы не стесняйтесь, мы люди не гордые.
Женщина вспыхнула, еще более яркий румянец разлился по ее лицу. Она сунула в руку мастера хрустящий конверт, выразительно показав ему глазами на входящего клиента.
— Будьте здоровеньки! Всегда к вашим услугам, — пропел ей вслед Семен Гаврилович, поспешно пряча конверт в карман.
Проходя мимо Зябкина и Кузи, он заговорщицки подмигнул им и сказал, похлопывая по карману:
— Порядочек!
После работы приятели, прихватив с собой своего заведующего, отправились в ресторан. Официант быстро принял заказ от хорошо знакомых и щедро дающих на чай посетителей. Командовавший парадом на правах угощающего Могилевский сказал Платочкину:
— Вот так надо жить, друг Кузя. Подход нужен в каждом деле, а в нашем тем более. Но не огорчайся. Все приходит со временем и с этим, — показал он на седину, пробивавшуюся на висках.
— Это понятно, — без энтузиазма ответил Кузя. — Непонятно, как я такую глупость упорол. Думаю, думаю и ни до чего додуматься не могу. Опозорился, вас опозорил.
— Ну, вешать нос на тремпель нечего. Подшутили над тобой ребята — и баста, — засмеялся Могилевский. — Такая уж у нас традиция. Только не вздумай обижаться. Договорились? И не рассказывать другим мастерам о шутке и чаевых. У нас своя компания, у них — своя.
Кузя вспыхнул, помолчал, а потом робко спросил, показывая на роскошно сервированный стол:
— Это вы все за счет той, в котиковом?
— Может, и не только той. Впрочем, посмотрим на ее дары.
Семен Гаврилович достал из кармана конвертик. На лице у него появилось выражение, какое бывает у рыболова, подсекшего крупную рыбу. Он решительно достал из конверта бумажку. На ней торопливым, но разборчивым женским почерком было написано несколько слов.