Золотой истукан
Шрифт:
Мать честная. А Руслан-то всю дорогу голову ломал: вокруг сады, поля зеленые, дождей же сколько дней уже нету, да и не бывает их, видно, здесь, - как люди с засухой бьются? Откуда воду берут? Вспомнил Руслан, - алан Арсамух говорил о какой-то большой реке. Может, ему доведется увидеть ее.
Отдохнув, чуть остыв, Руслан стал искать дорогу, по которой попал сюда из города. Заговорившись с манихеем, он и не заметил, где ее потерял. Тут целая сеть дорог и троп меж садами, полями, вдоль мутных ручьев, которых не меньше, чем троп, - легко заплутаться. Город-то - вот он, невдалеке, громоздится
Но дорожка, по которой он побрел наудачу, увела его с полей куда-то в сторону от города, и вышел Руслан к полноводной реке, к большому мосту. А, это и есть, должно быть, та большая река! Но и она, с глинисто-мутной, почти красной водой в ровных высоких берегах, уж слишком пряма, везде одинаково широка для природной реки. Неужто и эту махину вырыли люди?
«Видишь, что может сделать человек, - подумал Руслан уважительно.
– А мы на Руси ждем дождей, молим о них богов, - и дохнем с голоду в засуху. Но, правду сказать, по нашим буграм да оврагам рек самодельных не проложить».
За рекою - бугристый пустырь в густых сухих бурьянах, на пустыре - приземистая круглая башня. В отличие от выцветшей охры городских глинобитных стен, освещенных солнцем, одинокая башня казалась черной, видно, потому, что стояла к нему теневой стороной. Над нею тучей носились птицы. Хотелось рассмотреть ее поближе.
«Живодерня, что ль, - подумал Руслан, учуяв тошнотворно-сладкий запах тления.
– Э, куда меня занесло».
Но любопытство, будто за шиворот, потащило его через мост к загадочной башне.
– Не подходи!
– услышал он чей-то испуганный голос.
Смотрит: под башней сидит средь желто-серых мохнатых кочек полуголый, в одних штанах, тощий, как смерть, старик. И кочки - не кочки, а огромные, чуть не с медведей, собаки. Экие псы! Загрызут, - что загрызут?
– проглотят живьем. Но хоть бы ухом повел один из этих жирных, откормленных псов, - лежат себе, спят, ноздрей не дрогнут. Сам старик - весь иссохший, чем же он кормит такую ораву собак?
– Не подходи! Я нечистый, - снова крикнул старик. Но, заметив серьгу в Руслановой ухе, успокоился.
– А-а. Хозяин прислал, - есть покойник? Старик встал ему навстречу, пригляделся к серьге - и вдруг замахал руками, завопил: - Не подходи! Уходи. Ты нечистый.
«Вот незадача - то он нечистый, то я» - усмехнулся Руслан. И спросил:
– Почему?
– Твой хозяин безбожник.
«И дался им всем мой хозяин! Видно, для очумелых этих людей самое страшное - знаться с безбожником».
– Хозяин, может, и безбожник, - я тут причем?
– сказал Руслан примирительно.
– Я человек богобоязненный.
– Верно, - сказал старик.
– Я и не подумал, что так может быть. Но сейчас я тебя испытаю. Ел ты, как зверь, когда-нибудь, падаль?
– Что ты, бог с тобою!
– Не занимаешься ли мужеложеством?
– А это что такое?
– разинул рот Руслан.
– И третий из трех самых страшных, неискупимых грехов, обрекающих человека на вечную погибель: не предавал ли ты своих умерших родичей огню?
– Нет, - солгал Руслан. С волками жить - по-волчьи выть.
–
– Вижу, башня, коршуны над нею. Хотелось поближе взглянуть.
– Это «кят», башня молчания. Здесь злые духи дэвы справляют бесовские игры. Будь ты правоверным маздеистом, ты не посмел бы приблизиться к проклятому этому месту.
– А ты маздеист?
– Да, слава светлому богу Ахура-Мазде.
– Зачем же ты здесь?
– Я из особого сословия. Здесь и жилье мое, - он кивнул на крохотные хижины, зарывшиеся в бурьян.
– Здесь вся наша община. Мы приставлены к этой башне.
– А что в ней такое?
– Хочешь взглянуть? Разрешу - если дашь монету. Хорошо, что Сахр снабдил его утром серебряной монеткой,- Руслан, не жалея, вложил ее в жадную ладонь маздеиста.
– Мир извечно разделен надвое, -поучал маздеист, ведя Руслана наверх по ступенчатому откосу, примыкавшему к башне снаружи.
– В царстве добра, света и правды властвует Ахура-Мазда, премудрый дух, в царстве зла и тьмы - дух лжи Анхро-Мана.
– Слышал я от манихея что-то похожее. Старик - строго:
– Манихеи половину своего учения украли у нас, половину - у христиан.
…Кто ведет чистую, праведную жизнь, после смерти взлетает в светлое место, в чертог Ахура-Мазды, в рай. Нечестивцы обречены томиться в аду, в черных владениях Анхро-Маны. В конце мира, когда явится спаситель Саошиант, родившийся от девы, души праведных людей воскреснут, а грешники вместе с самим Анхро-Маной будут окончательно уничтожены.
«Спаситель, родившийся от девы, - вспомнил смерд Киракосовы рассусоливания.
– Видать, христиане взяли его для своей «единственно истинной веры взаймы у этих «чистых» маздеистов».
– Смерть - дело Анхро-Маны, - продолжал маздеист, присев на ступеньку, чтоб отдохнуть.
– И самое ужасное, что может совершить человек - это осквернить чистые стихии, землю, воду и особенно огонь, прикосновением к ним гниющего человеческого трупа…
Ступенчатый откос привел к пролому на верхушке башни.
– Входи и не пугайся, если это тебе в новинку.
Руслан вошел - и чуть не наступил на уже очищенный от мяса, кожи и волос, но еще багровый от засохшей крови человеческий череп. Он пошатнулся от зловония. Мрачные полуголые люди из «особого сословия» прилежно соскабливали с костей тухлое мясо. Над другими трупами, растаскивая кривыми клювами гнилые внутренности, сноровисто трудились коршуны. Они работали бок о бок, люди и стервятники, и не мешали друг другу.
– Мясо с костей знатных усопших мы снимаем сами, - старец кивнул на сородичей.
– С остальными справляются коршуны и собаки. Родичи покойных собирают чистые кости и хранят их в оссуариях в нишах внутри городской стены или в особых склепах - наусах за городской стеной.
На дне широкого колодца внутри башни, обгрызая кости, в груде полуочищенных остовов лениво копошились собаки. Вот отчего они такие жирные. Вот чем их кормит святой хранитель башни молчания…
– Ты больше сюда не приходи, - сказал Руслану маздеист, когда они слезли с башни.
– И без того я осквернился, общаясь с тобою, иноверцем.