Золотой Конвой. Дилогия
Шрифт:
Это был всем тупикам-тупик. Улица была перекрыта двумя сходящимися под углом стенами домов. Между этих стен на высоте в человеческий рост висел каменный арочный мостик, причем с одной стороны моста в стене была дверь, а на другой стороне мостик упирался в глухую стену. А венчал этот мост еще один мост, или арка, опиравшийся на него одним концом, а вторым плавно растворявшимся в другой стене. Очевидно это был результат многовековых перестроек, когда одно здание поглотило фундамент другого, и часть улицы. В другое время я бы снял это замечательное явление на телефон,
Поминание животворящих трехбуквенных человеческих членов, однако, произвело пользительный эффект. Не иначе я таким образом подключился к каким-то 'славянским астралам', и боги предков осенили меня благодатью. Потому как через пять минут, я каким-то наитием наконец выехал за границы этого энтропийного городка. Еще пару минут движения по горной дороге, и на навигаторе стало видно, что я не просто вырвался из сельского дурдома, но и еду в правильном направлении. А именно - к монастырю.
***
Он возник вдали, на очередном повороте 'серпантина'. Здание из желто-серого крипича под покатыми крышами. Именно крышами, - из-за дефицита места горный монастырь представлял собой несколько вплотную построенных зданий, или одно здание - как посмотреть. Он был довольно большой, двухэтажный. С небольшой колокольной башенкой. Но не это привлекло мое внимание: - Небольшая колоннада, под треугольной крышей. Это было похоже на фронтон античного храма, к которому сзади пристроился, навалился и подмял под себя другой архитектурный комплекс, более позднего времени. Неужели это и были остатки древнего языческого святилища?
Автомобиль нес меня вперед, и вскоре я подъехал к зданию. Остановился, и подхватив рюкзак, вышел из машины. Пошел к монастырю. Здание было ухоженным, но... старым. Древним даже. Это буквально висело в воздухе. Но были и более зримые следы, ступени, по которым я ступал, были на краях покатыми, как морские камни, которые столетиями омывала вода. Здесь ступени были 'омыты' подошвами. Я подошел к центральному входу, к потемневшим до черноты мощным деревянным дверям. Постоял, думая, как привлечь внимание. Наконец заметил, что тяжелые кольцевые ручки на створках, имели специальную форму, и одновременно могли служить молотками для оповещения - старинный вариант 'дверного звонка'. Я ухватился за кольцо, и хотел впечатать его в дверь... Но справа скрипнуло, обернувшись, я увидел, что в боковой пристройке открылась дверь, и мне навстречу вышел человек. В монашеской рясе, упитанный, весь какой-то... мягкий, без единой острой черты в лице. Глаза его выражали умеренное удивление.
– Мир тебе, - произнес человек на итальянском.
– И это я смог понять с отсылкой к латыни. Такие важные слова не сильно меняются.
– Мир вам, отец.
– Перешел я на латынь.
Он удивленно распахнул глаза, но тоже перешел на понятный мне язык.
– Что привело тебя сюда?
Я не знал, что на это ответить. Слишком много случилось за последние несколько дней. Наверно, поэтому, я и ответил просто.
– Я принес вам орла.
Повисла пауза.
– Орла?
– Наконец переспросил человек. Лицо его выражала самое искреннее недоумение.
– Что, значит, орла? Птицу?
– Да, птицу.
– Кивнул я.
– Но... сеньор... Живую птицу?
– Что?
– Настал моя очередь удивляться.
– Нет, не живую конечно.
– Неживую?
– Толстощекий монах отступил от меня. В глазах у него появилось опасливое выражение.
– Но, простите. Сеньор охотник? Чучельник? Бога ради, с чего вы взяли нам в общине нужно чучело птицы?
Я поглядел на монаха. Лицо его выражало чистейшее недоумение. Ну, ясно, конспирация. Тянет на Оскар. Естественно, иначе им не удалось бы скрываться столько веков.
– Папаша, - устало сказал я.
– Мне не до игр. Я действительно принес вам орла Шестого Иллирийского. Из Крыма.
– Кримеа... Крымский орел? Это порода?
– Лицо монаха выражало квинтэссенцию чистейшего недоумения.
– Сеньор, я отчаялся вас понять.
Я поглядел ему в честные глаза. Нет, чтоб так играть, это надо было быть гением, регулярно упражняющимся на лучших подмостках. Меня начали обуревать сомнения.
– Скажите, отец, - спросил я.
– Это монастырь святого Маурицио?
– Да, так зовется наша скромная обитель.
– С достоинством кивнул монах.
– А...
– я вспомнил последние слова Марко, - есть ли среди вашей общины некий Коррадо Марини?
– Да, - снова кивнул монах, - брат Коррадо наш эконом. Он заведует хозяйством нашего дома спасения.
– Слава богу, - машинально, но с огромным облегчением отозвался я. Меня все еще терзали сомнения, но по крайней мере что-то из сказанного Марко подтверждалось.
– Отец, я приехал встретится с Коррадо.
Священник продолжал таращится на меня с явным недоверием.
– Право, не знаю, после того что вы здесь говорили...
– Все в порядке отец, - сказал я с уверенностью, которой не испытывал, -брат Марино знает о чем речь. Он ждет меня.
– Идите за мной, - поколебавшись наконец согласился монах.
Он повел меня внутрь. Я шел за ним, по чистому старому коридору. И что-то не вязалось у меня в голове. Какой-то этот монах был... Не то что бабоватый, нет, но... Не-резкий, - вот как бы я это назвал. Потомки воинов, которые когда-то наклонили весь мир. Последние римляне, тоже мне... Однако, тут я вспомнил Марко. Вот он был резкий, способный на быстрый поступок. Что-то тут не вязалось...
В коридоре мы встретили еще пару монахов. Они останавливаясь, проводили нас взглядами. Мы спустились по двум ступенькам, разделявшим коридор по уровню. Где-то справа, за полуоткрытой дверью читали молитву приятным, чистым голосом. Еще дальше я вдруг услышал явный шум футбольной трансляции, шум трибун и дикий вопль - 'гоооооол!' Это несколько выбивалось из моих представлений о быте монахов, но да ладно... Прошли дальше, и наконец остановились у одной из дверей. Провожавший меня монах приоткрыл дверь без стука.