Золотой крест
Шрифт:
Поляк кивнул головой, о чем-то подумал и, обрадованно защелкав кургузыми пальцами, сказал:
— Будет надежная квартира. Дайте срок, и я сумею найти то, что требуется. Я вас хорошо понял... Ждите здесь и нисколько не пугайтесь...
Поляк замкнул будку и уже сквозь дверь добавил:
— Приду через три часа.
Кузнецов и Ворожцов, усталые, переволновавшиеся, прилегли отдохнуть на вениках, сложенных большим штабелем. Но тревожные мысли не давали покоя.
— А вдруг поляк ушел за полицией? Что тогда будет? — встрепенулся Ворожцов.-
— Не может быть, — возразил Кузнецов.
Хромой поляк, переодетый в поношенный, но опрятный парусиновый костюм, вернулся точно через три часа. Мурлыча в бороду мелодию «Краковяка», он, не торопясь, в раскачку подошел к будке, нащупал в брючном кармане ключи, отпер замок и, сияющий, таинственно сообщил:
— Есть для вас, дорогие други, надежная квартира. Ходьте за мной.
Все взяли по метле и, держа их на плечах, отправились в путь.
— Там вы можете находиться до вечера, — шагая через дорогу, шептал поляк. — Я рассказал, что вы есть мои родственники из Закарпатья. Они, мол, не хотят воевать и убежали с фронта.
Квартира оказалась неподалеку. Это был одноэтажный деревянный флигель, вросший в землю почти по самые окна.
Хозяйка, немолодая, но довольно бодрая женщина, встретила пришельцев настороженно, без особого восторга. Не интересуясь, кто пришел, на какое время, она молчком нажарила картошки, достала из подполья кринку молока и пригласила:
— Садитесь обедать.
Сама то и дело бросала взгляд на дверь или поправляла на окнах занавески — боялась.
Александр Кузнецов здесь не задержался. Оставив Аркадия Ворожцова, он пошел на фабрику. Теперь адрес ее известен: Петраковская, 295.
В шестнадцать часов ворота фабрики открылись. Рабочие группами и поодиночке пересекали улицу и направлялись в большой одноэтажный дом, чтобы помыться и переодеться.
Присев на скамейку возле палисадника напротив фабричной проходной, Кузнецов пристально всматривался в каждого рабочего. Учащенно билось сердце. «А если наш знакомый здесь уже не работает?»
И вдруг среди идущих он увидел мастера. К лицу Кузнецова прихлынул жар, сердце заколотилось, а ноги, казалось, вросли в землю.
Мастер тоже приметил Кузнецова, отвел взгляд в сторону и рукой сделал знак — отойти подальше.
Александр Кузнецов ушел за палисадник, оглянулся вокруг и для видимости стал складывать в кучу разбросанные кирпичи.
Мастер, одетый в светлый широкополый плащ-реглан, в фетровой стального цвета шляпе, сверху заломленной пирожком, поравнялся с Кузнецовым и, не оборачиваясь, бросил:
— Идите позади меня на пятьдесят шагов.
Александр Кузнецов так и сделал. А мастер, не оглядываясь, вошел в переулок, миновал два квартала, повернул во второй переулок.
В безлюдном сквере, заросшем густыми кленами и липами, Александр Кузнецов догнал мастера.
— У меня есть товарищ... Я оставил его в опасном месте... Ему надо помочь....
Поляк, не повернув головы, сердито оборвал:
— Я сказал — отстаньте на пятьдесят шагов и идите без всяких разговоров.
Наконец они прошли в какой-то тесный двор, обнесенный дощатым забором.
— Подождите меня здесь, — распорядился поляк и вошел в дом.
Вскоре туда же пригласили Кузнецова. Он поднялся на второй этаж.
Хозяин со шрамом над правой бровью поднял сомкнутую в кулак руку и торжественно произнес:
— Рот фронт!
— Рот фронт! — ответил гость.
Александр Кузнецов рассказал об Аркадии Ворожцове. Хозяин — мастер модельной обуви Чехович — успокоил пришельца:
— Заметем ваши следы — найдем товарища. А пока придется немного подождать.
Чехович вышел во двор и быстро вернулся. В руках у него были серый костюм, новый, кофейного цвета, плащ и бежевая шляпа. Александр Кузнецов переоделся, осмотрел себя в зеркало. Он стал совершенно другим человеком: стройнее, солиднее, несравненно моложе.
— Теперь можно и в путь, — предложил хозяин.
Выйдя в прихожую, он предупредил гостя:
— Идите позади меня на пятьдесят шагов. Нам встретится человек. Я поздороваюсь за руку, и вы пойдете за ним.
— Ясно.
У большого книжного магазина Чеховича остановил моложавый мужчина в коричневом костюме. Поздоровались за руку, перебросились парой слов. Чехович пошел вперед, а мужчина в коричневом костюме повернул круто вправо. «Свой», — решил Кузнецов и направился за новым провожатым.
Человек шел не спеша, заложив руки за спину, будто совершая прогулку.
В конце улицы провожатый снова повернул вправо. Теперь путь лежал почти в противоположном направлении. Потом и этот таинственный провожатый, как эстафету, передал Александра Кузнецова третьему лицу. Тот вывел его на окраину города. За железнодорожной насыпью, в кустах жимолости, состоялось знакомство.
Поляк снял шляпу, обнажив белую голову, и, здороваясь с русским за руку, сказал:
— Юзеф Домбровский.
— Александр Кузнецов.
А в квартире, где остался Аркадий Ворожцов, вскоре появился человек в клетчатой ковбойке и представился:
— Я сосед вашей хозяйки...
— Будем знакомы, — произнес Ворожцов, протягивая руку поляку.
— А почему не называешь имя?
— Зачем?
— Не пугайся, товарищ, я помогу тебе.
Аркадий Ворожцов назвал себя.
— Хозяйка боится, — продолжал поляк. — Тут во дворе живет немец — дворник. Он нехороший человек. Видел тебя и хочет сообщить в полицию.