Золотой крест
Шрифт:
— По-моему, он военный, — предположил Кузнецов, внимательно всматриваясь в пешехода.
— Хорошо бы... — отозвался Релишко.
Увидев, что по улице шагал полицейский, представились пьяными и громко расспорились о том, какой сегодня день.
Незнакомец обернулся и остановился. Поравнявшись с ним, Леон Релишко властно скомандовал:
— Ренце до гуры!
Полицейский остолбенел от неожиданности и послушно поднял руки. Кузнецов выхватил из его кобуры пистолет...
Постепенно лодзинские подпольщики создали сильный вооруженный отряд. Он рос, креп, мужал. Его ряды пополнялись смелыми людьми. Душой отряда стал советский офицер Александр Кузнецов.
— Саша — товарищ войсковый. Он дело знает, — говорили поляки.
Аркадий Ворожцов подошел к зеркалу, поправил шляпу и, застегнув пуговицы темно-серого драпового пальто, позвал хозяйку осмотреть его.
— Я готов, — сказал он и выпрямился, приподняв чисто выбритый подбородок.
— А пенсне? — заметила Мария.
— Верное замечание. Я совсем забыл.
Он прицепил очки и снова предстал перед хозяйкой.
— Вот теперь готов, — подтвердила она. — Похож на учителя гимназии. Адрес помнишь?
— Помню.
— А пароль?
— Я слышал, что вам нужен репетитор? Я могу предложить свои услуги.
Обнесенный низеньким забором особняк стоял в глубине двора. Постучав в дверь, Аркадий Ворожцов увидел перед собой приземистого человека средних лет, в шерстяном коричневом джемпере и, не дожидаясь вопроса от хозяина, спросил по-польски:
— Я слышал, вам нужен репетитор?
Поляк подал «репетитору» маленькую костлявую руку, внимательно осмотрел его статную фигуру и, радушно улыбаясь, ответил:
— Репетитор очень и очень нужен. Прошу вас пройти в квартиру. Я думаю, что условия вас вполне устроят...
Они вошли в комнату, высокие окна которой были занавешены черными матерчатыми шторами.
Хозяин, суетливо шлепая по полу резиновыми подошвами домашних туфель, проверил, не проникает, ли свет на улицу, и предложил:
— Эта комната в вашем распоряжении. Располагайтесь здесь, как дома. А мне надо сходить в одно место...
Аркадий Ворожцов разделся, повесил пальто и шляпу в прихожей, осмотрел комнату.
Она выглядела очень скромно. Письменный стол, обтянутый зеленым выгоревшим сукном, тахта, два старинных резных кресла, несколько стульев. На стене — большой портрет в красивом бронзовом багете. Это, как видно, хозяин, сфотографированный в форме офицера русской армии. Красивые пышные волосы, короткие, вздернутые рогульками вверх усы, крутой приподнятый подбородок.
Сидя на тахте, Ворожцов услышал шаги под окном. А вскоре в сопровождении хозяина появился Александр Кузнецов в черном однобортном костюме, стриженный «ежиком», заметно пополневший, округлившийся.
Товарищи бросились навстречу друг другу. Крепко, по-мужски обнялись. Долго стояли рядом, молчали. Где в такие минуты найдешь нужные слова, чтобы выразить радость?
Первым нашелся Кузнецов:
— И сколько пан-репетитор получает за своих учеников?
Посмеялись. Уселись один против другого в кресла, стоявшие подле письменного стола.
— Вот видишь, как все получается, Аркаша, — заговорил Кузнецов. — Мы живы. И опять встретились.
Волнуясь, Ворожцов снял пенсне, закурил и, отгоняя от себя дым ладонью, заметил:
— Я слышал, вы начали действовать не только агитацией, но и оружием?
— Да. Таков приказ Игнаца.
— А когда меня возьмете с собой?
— Скоро, парень. Совсем скоро. А пока продолжай писать в газету, прилежнее изучай польский язык. Пан Владислав Пянтковский должен безукоризненно говорить по-польски. Это пригодится.
— Я стараюсь, Саша. Каждый день запоминаю новые, слова.
— И хорошо. Я надеюсь, что твой «котел» сварит. — Кузнецов ладонью похлопал товарища по голове.
Всю ночь друзья не спали. Они не могли наговориться. Старинные стенные часы в коричневом футляре пробили шесть раз.
— Пора нам, парень, и расставаться, — вздохнул Кузнецов.
— И неохота, а придется, — подтвердил Ворожцов.
Друзья расстались. И опять потекли тяжелые, полные опасности дни в глубоком польском подполье.
...Мария Крапп опустила черные шторы на окна, включила свет и вышла на улицу нести постовую службу.
Аркадий Ворожцов принялся настраивать радиоприемник, стоявший на письменном столе. Шкала засветилась. Москва на шкале не значилась, но он знал, что надо поставить нить настройки на букву «к» в слове «Франкфурт» и заговорит столица Родины.
Сквозь свист и хрип прорвалась русская речь. Чуть-чуть повернул ручку вправо, и голос стал отчетливым, ясным:
— Передаем информацию для газет.
Диктор, которого Ворожцов никогда не видел, был для него сейчас дорогим, близким. Одно не понравилось — уж очень медленно он диктовал.
— В последний час, — донеслось из радиоприемника.
— Мария, слышишь? В последний час...
Но никто не отозвался. Она уже на посту.
— Наши войска заняли... — диктовал мужской голос.
— Что заняли, «какой город?
Диктор повторил:
— Наши войска заняли...
— Написал, — ответил Ворожцов, словно его кто-то спрашивал.
— Город Вязьму. Передаю по буквам: Владимир, Яков, Зинаида, Мягкий знак, Михаил, Ульяна. В-я-з-ь-м-у.
Радостью заискрились глаза, румянец лег на щеки. Услышав, что радиоприемник умолк, Мария Крапп вошла в дом.
— Наши взяли Вязьму! — взволнованно выпалил Аркадий.
— Вот и хорошо, — спокойно сказала хозяйка, снимая с себя жакетку. — Поздравляю, Аркадий Николаевич.