Золотой медальон
Шрифт:
— Рад познакомиться с вами, миссис Каппелман, — проговорил он; одновременно Ратман незаметно просунул руку под стол и включил магнитофон.
— Точнее говоря, вы поражены, не так ли? Но неважно. Если не ошибаюсь, вас интересует деятельность моего мужа?
— Как вам сказать, миссис Каппелман… Я журналист, не связанный с какой-нибудь определенной газетой, и если мне кажется, что я чую запах сенсации, я, естественно, стараюсь разузнать подробности.
— И уже успели узнать, что у Каппелмана есть жена, что стюардесса разбившегося самолета — моя дочь и что она погибла, — печально
— Пока никто не может утверждать, что ваша дочь погибла. Ее захватили индейцы, и, возможно, она жива.
— Если Розелла и жива, ко мне она не вернется. Ее-то я и оплакиваю. Понимаете, мистер Ратман, я любила ее.
— Она ваша дочь от первого мужа?
— Да… Вскоре после катастрофы выясняется, что Эрик жив, и меня навещает ваш человек. Естественно, я спрашиваю себя: «К чему все эти расспросы?» Обращаюсь к властям, а мне отвечают: «Ваш муж болен, находится в больнице, где его, несомненно, поставят на ноги». Но это меня не успокаивает. Затем у меня появляются двое неизвестных и велят молчать. Я поняла, что у Эрика опять какие-то неприятности, но на этот раз другого характера, нежели прежде. Раньше в подобных случаях он всегда присылал мне распоряжения: сделай то, сделай другое… А на этот раз — ничего. Вот я и подумала, что дело, видимо, обстоит не так, как раньше, и решила отправиться в Лиму и сама все разузнать. Сказано — сделано: я беру билет на самолет и лечу в Мехико…
— Позвольте, но почему в Мехико? Ведь есть же более короткий…
— Потому, что я вовсе не дура, мистер Ратман. Потому, что я достаточно долго жила с Эриком Каппелманом и научилась никому не доверять. Я лечу в Мехико, а за мной, как я и ожидала, слежка. Те, кто следил за мной, хитры, но я хитрее — женщина при желании перехитрит кого угодно. Я иду туда, иду сюда, и в конце концов они теряют меня… Я прилетаю в Лиму и об этом никто пока не знает. Адрес ваш я получила от того человека, которого вы посылали поговорить со мной. И вот я у вас и жду, что вы откроете мне правду.
— Правду, миссис Каппелман?
— Скажите, мой муж жив?
— Почему вы думаете, что его нет в живых?
— Я уже сказала. Но у меня есть и другое доказательство. Пока мой муж был жив, он всегда пересылал в банк чек на мое имя, а в этом месяце чека не поступило. Управляющий банком уверяет, что, возможно, это недоразумение, однако какое уж тут недоразумение… Мой муж…
— Я ничего не знаю. Видите ли…
— Мне нужна правда, мистер Ратман. Вы опасаетесь, что я начну плакать? Не собираюсь. Эрик — дурной человек.
Ратман удивленно взглянул на женщину и по выражению ее лица понял, что она говорит искренне.
— Видите ли, только одному человеку удалось живым выбраться из джунглей — некоему Риду. Он видел, как ваш муж… был убит.
— Вы уверены?
— Вполне. У Рида нет причин лгать.
— Могу я поговорить с этим Ридом?
— Его нет.
— Нет? Где же он?
— Миссис Каппелман, с Ридом и мной, после того как мы начали интересоваться делами вашего покойного мужа, произошло многое, причем главным образом неприятное.
«А что я, собственно, теряю?» — спросил себя Ратман и рассказал женщине все, что знал. Она слушала молча.
— Вам
Ратман почувствовал, что его охватывает волнение, но усилием воли заставил себя выслушать свою странную собеседницу. Она рассказала, как тяжело переживала смерть первого мужа, о своем одиночестве, о первой встрече с Каппелманом.
— Я была моложе, изящнее, да и он, хотя уже начинал полнеть, все еще выглядел хорошо и к тому же располагал средствами…
Мы поженились, а вскоре Каппелман сумел отделаться от моей дочери. Он устроил ее стюардессой. Так что мы с ней фактически перестали видеться. Потом Каппелман перевез меня в Каракас и тем самым изолировал от всех друзей и знакомых. Мы встречались только с его друзьями. Все они были весьма влиятельными людьми с очень хорошими связями, но все… как бы это сказать… словно замирали в присутствии Каппелмана…
— То есть?
— Они очень боялись моего мужа, мистер Ратман.
— И вы узнали, почему?
— Узнала.
— Каким образом?
— Через женщину. Женщины, мистер Ратман, когда наступает время сурового испытания, сохраняют единственную нерушимую верность — верность друг другу. Один из так называемых друзей моего мужа покончил самоубийством, и его вдова явилась ко мне… с ножом.
— Убить вас?!
— Нет, моего мужа. Но не решилась: не выдержали нервы. У нее не хватило сил даже вынуть нож из сумочки. Зато она мне все рассказала…
— Продолжайте, продолжайте.
— Ее будущий муж подростком учился в одном из колледжей «Спарта». Как-то его подвергли испытанию на храбрость, и он не выдержал. Тогда классный наставник остался с ним наедине и…
— Наставник был немец?
— Да. Он остался с ним наедине и сказал: «Я буду молчать, никто ничего не узнает, если ты подпишешь вот этот документ. В нем говорится, что ты — трус». Мальчик подписал, и произошло чудо. Нет, у него не прибавилось ни храбрости, ни способностей, но с того времени он стал получать блестящие оценки, а когда окончил колледж, ему предоставили хорошую должность на государственной службе в одной из латиноамериканских стран. Он быстро сделал карьеру, но пришло время расплачиваться. Он стал выполнять чужую волю, делать то, на что никогда бы не решился сам и что вовсе не казалось ему правильным. Он беспрекословно выполнял все указания мужа, который все время напоминал ему о существовании того документа и о том, что в любой момент может предать его огласке.
— Но такая мелочь вряд ли могла бы…
— Это только один и далеко не самый главный из многих способов, с помощью которых люди, подобные моему мужу, заставляли других подчиняться себе и считать, что «Спарта» всегда права. Того человека, о котором я рассказываю, предупредили, что, если он все же рискнет пойти на позор, бесчестие и крушение своей карьеры, этим ему не отделаться. Если он посмеет открыть рот, выболтать хотя бы одну из тайн «Спарты», умрет не только он сам, но и его жена и дети. Ему не оставалось ничего другого, как слепо подчиняться любым приказам. Он знал к тому же, что и другие воспитанники колледжей «Спарта» находятся точно в таком же положении.