Золотой песок для любимого

Копейко Вера Васильевна

Когда Шурочка явилась в городок Бат, знаменитый тем, что там сохранились римские бани – термы, она, успешная прежде ученица, едва могла объясниться с англичанками о еде и о погоде. Одна отрада – с ней приехала подруга, Варя Игнатова.

Варин отец не записывался в англоманы, как дядя, но у него своя, особенная причина любить эту страну не меньше, чем он. Варин отец, при содействии Михаила Александровича, незадолго до того купил в шотландском замке Гордонов, которые вывели замечательных охотничьих собак, пару

щенков черных сеттеров. Он собирался стать первым заводчиком охотничьих собак этой породы у себя на Алтае. Итак, девочки скрылись в английском тумане на три года. Но эти годы прошли.

– Ну вот наконец свершилось, верно? – спросил дядя, когда они снова соединились на Остоженке в эту весну.

Шурочка кивнула:

– Да, я закончила учиться. За что вам премного благодарна. – Она опустила голову.

– Только не делай реверанс, – насмешливо бросил он. – Ты закончила не Смольный.

Она улыбнулась:

– Нас учили манерам и в Бате, сэр Майкл.

– Будем демократичны, – призвал он ее, откинувшись на спинку кресла. – Как ты похожа сейчас на мою сестру, – сказал он. Такой улыбки Шурочка никогда не видела прежде на его лице. Ей показалось, в глазах дяди блеснули слезы.

– Вы так любили… – Она хотела сказать «мою мать», но вдруг догадалась, что он любил в ней не ее мать, а свою сестру. – Она быстро добавила: – Свою сестру?

Дядя кивнул и усмехнулся, словно угадал, о чем подумала Шурочка.

– Ты стала чуткая, дорогая моя. Тонкая. Как она. Ах, как мне было жаль ее, как жаль… – Он покачал головой. – Знаешь… – Он колебался, говорить ли ей это, но потом посмотрел и увидел перед собой взрослую женщину. Говорить, решил он, Шурочка уже поймет. – Как мне было жаль, когда она вышла замуж за Волковысского. Я боялся, что вот так дело и закончится. Но любовь… Любовь, Шурочка, она может сделать с человеком все.

– Правда? – тихо спросила племянница и посмотрела на дядю взрослыми глазами.

Его словно подстегнул этот недетский взгляд. Теперь он говорил с человеком, способным оценить правильно то, что услышит.

– Я любил свою сестру. Я сделал невозможное. Я – эгоист до мозга костей, собственник самого себя, я полюбил тебя и вырастил тебя. Шурочка, только любовь способна заставить человека сделать то, о чем он даже не подозревал, что может.

Шурочка открыла рот. Но слова не нашлись, чтобы выразить всю силу своего удивления.

– В-вы…

– Да, я. Я никогда не хотел иметь детей. Я всегда сам хотел быть ребенком. Но своим собственным, чтобы позволять себе делать то, что мне хочется. Я не собирался жениться, потому что тогда мне пришлось бы делить себя с кем-то. Но я… но я…

– А вы… всерьез хотите жениться на… – Она собиралась произнести «Кардаковой», но фамилия звучала так грубо-купечески, что она заменила ее на имя и отчество. – На Елизавете

Степановне? – не удержалась она и спросила то, что занимало ее.

– Да, дорогая моя Александра. Это тоже по большому счету из любви. Но к тебе. – Он усмехнулся. – Потому что мой брак позволит тебе сделать удачную партию.

– Но, дядя, вы напрасно хотите пойти на такую жертву…

– Ну… я несколько преувеличил. Не волнуйся. Мне симпатична она и все, что с ней связано. – Он вскинул голову и посмотрел на племянницу немного свысока. – Ты знаешь, я из тех людей, кто делает только то, что ему нравится и хочется.

– Но вы сами сказали только что – я… тому причиной?

– Все сошлось как нельзя лучше, Александра, – обтекаемо ответил он.

– Но, дядя, вы прекрасно знаете, за кого я выйду замуж. – В голосе Шурочки слышались запальчивые нотки.

– Шурочка, не будь смешной. Ты сама знаешь, что условия, которые поставил отец своему сыну, то есть твоему Алеше, невыполнимы.

– Алеша третий год в тайге. В горах Алтая он ищет золото. Он найдет его. Я точно знаю. Почему вы не верите? Ведь Игнатов, отец Вари, ваш лучший друг, нашел… золото.

– Шурочка, мне не хочется раскрывать то, что сокрыто в недрах… не земных, а канцелярских. Я не стану объяснять тебе, в каких случаях один делает открытие, а другой – нет. – Он хмыкнул. – Ты многому выучилась, ты много знаешь того, о чем не говорят вслух. Верно? Тебе известно, что мы с Игнатовым состояли и… в общем-то до сих пор состоим в одном сообществе. В котором много людей… полезных друг другу. Ничего дурного не собираюсь говорить об Игнатове, но… В общем, душа моя, Алеша один не найдет того, что ищет. А значит… ты свободна от обещания, которое дала ему.

– Но он не один. У него есть рабочие. Потом… есть я… – Шурочка стиснула губы, чувствуя, что от напряжения готова расплакаться. – Время тоже не вышло. Срок не кончился, который ему определил отец. – Она заставила говорить себя твердым голосом. – Сейчас только еще весна.

– Да, ты права, у него есть время. До первого мороза. А зима на Алтае начинается рано. Игнатов писал мне, что в этом году она придет рано по всем приметам. К тому же суровая. Боюсь, твой Алеша зимовать станет уже в монастыре.

Шурочка с трудом продохнула.

– Все равно, пока не вышел срок, я не дам своего согласия на брак с Кардаковым, – заявила она.

Дядя кивнул:

– Хорошо. Я потерплю. – Он улыбнулся. – Моя невеста, я думаю, тоже.

– Вы говорили, она заказала свой портрет? – вдруг спросила Шурочка.

– Точно так. Она хочет оформить спальню… собой. – Он засмеялся.

– А вами?

– Мной – тоже. – Он ухмыльнулся. – Позднее. Она опаслива и недоверчива, как все люди ее круга. Вдруг обманут или обвесят? Товар продаст, а деньги не отдадут?