Золотой песок для любимого
Шрифт:
– Все мы едем и едем, да не всегда приезжаем туда, куда едем, – говорила она. – Рождаемся жить, потом умираем. Но почему мы удивляемся? Все так и должно быть. Из утробы матери выезжаем и стремимся в утробу смерти, – бормотала она, словно самой себе. Значит, она думает, что Шурочка стремится к смерти?
– Неправда, – сказала она, чувствуя, что ее бросило в жар. – Я еду к тому, кого люблю.
– Вот как? Значит, ты сделаешь остановку на своем пути. Так и думай. – Она засмеялась.
Шурочка во все глаза смотрела на женщину.
– Кто…
– Тихо, не трудись. Я знаю, что ты хочешь спросить, – сказала женщина. – Меня зовут Мун-Со. А тебя – Александра. Я видела твои бумаги.
Она положила руку на ее запястье. Шурочка почувствовала, как под указательным пальцем загорелась, запульсировала кожа. Словно ее чем-то укололи.
– Колет? Это хорошо, – сказала Мун-Со. – Значит, скоро все пройдет. Твоя обида дрожала в тебе, – тихо сказала женщина. – Я ее выпустила.
Мун-Со обнаружила Шурочку в распадке, на дне ручья, когда обходила свои владения. Она хотела проследить, куда увела медведица медвежат в это лето. Все тропы знакомы, она отличала медведей по размеру следа и по косолапости – каждый зверь по-разному ставит лапу, но давно заметила, что форма лапы передается по наследству.
Девушка в мужском платье лежала без чувств, но на лице не было смертельной бледности. Мун-Со без труда замечала даже самые малые остатки жизни. Они все равно не допускают до лица смертельной белизны.
Мун-Со наклонилась над девушкой, оглядела лицо, на котором остался красный поперечный след – он шел от глаз к ушам. Огляделась, заметила под безвольной рукой шарф. Кто-то завязал ей глаза, догадалась Мун-Со. Неужели те, кого она ждет с часу на час? Но они поступают иначе с пленницами – увозят их к себе.
А если она сопротивлялась? Нет, таких шарфов у них нет.
Она осторожно вытащила его из-под руки, поднесла к глазам. Поморщилась. Пахнет… сладко – шиповником? Но шиповник отцвел… Значит, духи…
Мун-Со взяла девушку на руки и принесла к себе. Она раздела ее, осмотрела, удивилась, что, кроме синяков, ничего дурного. Хороший знак. Осмотрела одежду, поясной ремень, удивилась – у нее при себе золото. Но она не похожа на золотоискательницу. Не похожа на воровку, которая украла добычу у партии.
Мун-Со перебрала в голове разные варианты, но не нашла ответа. Теперь, когда она увидела, что взгляд ее подопечной стал осмысленным, тихо сказала:
– Твое золото там, куда ты его положила.
Глаза девушки расширились, потом закрылись веками. Она благодарила ее. Мун-Со поняла – вот что больше, чем все остальное, волновало ее. Значит, золото ей дороже жизни?
Или… Или оно спасение чьей-то жизни?
Когда полная луна вышла из-за тучи, Мун-Со перенесла ее в дом.
В просторной комнате стоял густой запах трав. Они пахли пряно и остро. Шурочка открыла глаза и в лунном свете обвела глазами полки. Склянки и банки блестели в бледном свете. Но что в них – Шурочка не могла разобрать, сколько ни напрягала глаза. Отчаявшись, она заснула.
Когда солнце ударило по глазам, Шурочка подняла веки и тут же опустила их, вздрогнув. Прямо на нее из банок смотрели заспиртованные уроды. Таких она видела в кунсткамере.
– Оленьи, – услышала она тихий голос из угла. – Не бойся, не человеческие.
Шурочка замерла, сердце колотилось так часто и громко, что могло бы сравниться с барабанщиком, отбивающим ритм на барабане, обтянутом буйволовой кожей. Она узнала голос женщины из ночи. Шурочка перевела взгляд на стену – пучки трав, оленьи рога, колокольчики, курительные палочки…
Мун-Со подошла к низкому столу возле маленького оконца, позвенела склянками.
– Сейчас я дам тебе питье. – Она уже стояла над Шурочкой. – На, – подала она кружку с темным напитком.
Шурочка приподнялась и выпила. Вкус травянистый, но приятный. Напиток не обжигал, не будоражил, не навевал сон. Но… ей казалось, наконец она остается сама с собой. Уходит все, что будоражило сердце.
– Тебе хорошо, правда? – спросила ее женщина.
– Да… – Шурочка откашлялась. – Спасибо вам, мне хорошо. Но я должна спешить. – Она резко дернулась и села.
– У тебя хороший голос, – похвалила Мун-Со.
– Разве важно, какой голос, если ты не певица? – спросила Шурочка, чувствуя прилив сил. Она поискала глазами свои сапоги. Неужели эта женщина нашла то, что спрятано в каблуках?
Сапоги стояли возле кровати, но каблуки не казались раскрытыми. Она улыбнулась. Какое правильное решение нашли они с Варей.
– По голосу я узнаю о человеке много. А главное – нравится он мне или нет, – сказала Мун-Со.
Шурочка засмеялась:
– Вы не знали, понравлюсь я вам или нет, но спасли меня. – Шурочка попробовала улыбнуться. Но губы не растягивались. – Ой!
– Ты поранила губу, я смазала ее медвежьей желчью. Она очищает и затягивает даже гнойные раны. Все хорошо, не волнуйся за свою красоту.
– Вы живете здесь всегда?
– Да. Здесь много растений, животных, камней. Из них получаются лекарства для жизни. Мне здесь все помогают – медведи, олени, барсуки, выдры, пауки, змеи, жуки… Возьми-ка, это молозиво. Оно оленье.