Золотой петух. Безумец
Шрифт:
Все товарищи любили маленького пастушонка. Присоединившись к нему и согнав всех ягнят в кучу, они гурьбою шли на пастбище на берегу Аракса. Река протекала неподалеку от деревни.
Общество Кало приносило много радости его товарищам. Какие только игры он не затевал, какие только забавы не выдумывал! Порою он развлекал их своим пением или же принимался наигрывать на свирели, которую сам смастерил из тростника.
После того как он спас тонувшего в Араксе мальчика, Кало стал героем в глазах товарищей.
— Кало, иди поешь с нами, видишь, мать дала нам с собой масло и сливки, — наперебой предлагали ему дети, усаживаясь на зеленой траве, чтобы пополдничать.
Глава вторая
Была последняя неделя великого поста. В эту пору крестьяне везут на продажу в город все, что у них есть лучшего, чтобы богатые люди могли получше справить пасху.
Братец Авет встал с первыми петухами, засветил огонь, умылся и, перекрестившись, стал собираться в дорогу.
В доме все спали, кроме Егизабет: она помогала мужу.
Еще два дня тому назад она приготовила бурдюки с маслом, головку свежего сыра, две корзины яиц и несколько кур — все, что предназначалось для продажи в городе.
Такое знаменательное событие не могло не заинтересовать Кало: услышав шаги дяди, он высунул голову из-под одеяла и, широко раскрыв горевшие любопытством глаза, спросил:
— А меня разве ты не возьмешь с собой?
— Куда? — раздраженно спросил Авет.
— В город, — сказал Кало.
Обычно уравновешенный, Авет в эту ночь был чем-то раздражен; в таком состоянии люди срывают свою досаду на каждом, кто подвернется под руку.
— Замолчи, щенок, — закричал Авет, — только тебя там недоставало!
Кало опустил голову на подушку, уткнулся лицом в одеяло и тихо заплакал. Его плач разбудил бабушку Шушан, которая спала рядом.
— Что случилось, родимый, что ты плачешь? — спросила она.
Кало, всхлипывая, объяснил бабушке.
В это время в комнату вошел Авет, чтобы вынести оставшуюся поклажу.
— Авет, сынок, зачем ты обижаешь малого. Возьми его с собой.
— Не дорос еще, рано ему в город, — ответил Авет, немного смягчившись.
— Гоги Петросян берут, а мы с ним однолетки, — плачущим голосом сказал Кало.
— Возьми его с собой, сынок, — убеждала сына старуха, — возьми, он же не девочка, чтобы сидеть в четырех стенах. Хочется парню на божий свет посмотреть, уму-разуму набраться. Возьми!
Слова старухи поколебали решимость Авета, тем более что Егизабет тоже стала уговаривать мужа: Кало будет, мол, в дороге погонять ослов.
— Ну, коли так, собирайся, да только поживей, — сдался наконец Авет.
Попасть в город на пасху было для деревенских мальчиков большим удовольствием. Там им покупали архалуки, шапки, кожаные лапти, порой и гостинцы.
Кало впервые предстояло увидеть город, и радости его не было предела. Он птицей взвился с постели и несколько минут без толку сновал по комнате, а затем стал искать свой пастуший посох. Собирался Кало недолго, спал он всегда одетый. В одно мгновенье обул лапти — и вот уже готов в дорогу. Взяв в руки свой пастуший посох, он подошел к бабушке, обнял ее и спросил:
— Бабушка, а что тебе привезти из города?
Старуха молча поцеловала внука, и ее потухшие глаза наполнились слезами.
Во дворе уже стояли навьюченные ослы. Егизабет с лучиной в руках светила мужу. Авет вынес из овчарни двухмесячного ягненка и, привязывая его к седлу, подумал: «Это в подарок городскому барину».
Задолго до рассвета маленький караван тронулся в путь.
Глава третья
По дороге к Авету присоединились его односельчане, так же, как и он, ехавшие в город на базар. Караван постепенно увеличивался.
Ночь была тихая. Звезды ласково мигали на ясном небе. В воздухе чувствовалось свежее дыхание весны. Последние дни стояла дождливая погода, но дорога успела просохнуть, и тяжело навьюченные ослы шли, не останавливаясь.
Кало и его сверстники шагали впереди, погоняя ослов, а позади неторопливо брели их отцы и степенно беседовали.
— Интересно, в какой цене теперь масло?
— Говорят, подорожало, — заметил один из крестьян.
— Уж коли сейчас не продадим дорого, то когда же, — подхватил третий. — Всю зиму мы в глаза не видели снега, худо нам придется теперь летом… даже питьевой воды не будет.
— Хорошо, хоть дождь прошел, а то поля совсем пересохли!
— Мало пользы от такого дождя! Ложкой не напоишь верблюда. Видно, бог карает нас за грехи.
— И священник перестал святить поля, а то, может, бог смилостивился бы, — перекрестившись, сказал один из крестьян.
— Наш священник с целой торбой проклятий то и дело бегает к благочинному, и что ни день, то новый приказ: дайте то, дайте это… всю душу из нас вымотали… Не знаешь, кому угодить… Со всех сторон тянут… А нам проку ни на грош…
Эти слова рассердили благочестивого старика крестьянина.
— Все-то вы кощунствуете, потому бог от нас и отступился, — сказал он, — ни снега нам не посылает, ни дождя. Плох или хорош священник, а все же он наш отец духовный, наш заступник перед богом.
— Говорят, масло очень подорожало, — вернулся к прерванному разговору первый крестьянин. — Ты почем его продал, Маркос?