Золотой петух. Безумец
Шрифт:
Не имея охоты продолжать отцовское дело, Масисян на первых порах занялся торговлей рогатым скотом; он скупал в деревнях у крестьян скот и продавал его в городе владельцам мясных лавок. Это своего рода работорговля. Кто знает, что представляет собою «чодар» — торговец скотом, тот согласится, что своими нравственными свойствами он мало чем отличается от работорговцев, ведущих позорную торговлю людьми на берегах Африки.
Сколотив капиталец, Масисян взялся за другие торговые дела. Ему во всем сопутствовала удача, и вскоре он стал одним из самых богатых людей в уезде.
Обычно те, кто, подобно Масисяну, вышли из низкого звания, стараются предать забвению свое происхождение и тем или иным способом облагородиться. Хотя Масисяну было чуждо тщеславие, но и он не устоял против соблазна иметь более звучную фамилию. Это не представляло особого труда, — стоило только заглянуть в армянские летописи и выбрать оттуда какое-нибудь историческое имя. Он выбрал имя Масис [4] , оно понравилось ему больше, чем какое-нибудь другое.
Присваивать славные имена своих предков, не обладая ни их доблестью, ни их добродетелями, стало новым явлением среди армян. Все больше появляется громких фамилий — Аршакуни, Багратуни, Мамиконяны, Аматуни, Пахлавуни, Камсараканы, — вряд ли стоит продолжать этот перечень — словом, названия наших гор, долин и рек присваивают себе ничтожные люди, и если б наши летописцы вдруг воскресли, они были бы крайне удивлены, увидев, что в Армении возродилось давно исчезнувшее поколение нахараров [5] .
4
Масис — армянское название горы Арарат.
5
Нахарары — армянские феодалы.
Глава шестая
Семья у Масисяна была небольшая. Под его кровом жили сын и две младшие дочери. Старшая дочь умерла при самых трагических обстоятельствах, — она повесилась на перекладине в дровяном сарае. Чтобы не оскорбить память несчастной жертвы, умолчим о причине ее смерти…
Вторая дочь долго ждала, надеясь, что отец выдаст ее замуж, но годы шли, проходила молодость, и она сбежала с одним из приказчиков отца и тайно обвенчалась с ним в деревенской церкви. Отец проклял ее, вычеркнул из сердца, а если и вспоминал, то называл ее не иначе, как «бесстыжая». Она была навсегда изгнана из отцовского дома и всего лишь несколько раз тайком посетила его, чтобы повидаться с матерью, которую очень любила.
Сын Стефан окончил гимназию. Отец запретил ему поступать в университет, считая, что учение окажет на него пагубное влияние и окончательно собьет с толку. Вернувшись в отцовский дом, Стефан несколько лет болтался без дела, продолжая носить гимназическую форму и преследуя отца неотступной просьбой послать его учиться дальше. Но отец об этом и слышать не хотел и требовал, чтобы сын сидел в лавке и учился торговому делу. Это положило начало разногласиям между отцом и сыном и стало причиной их глубокой взаимной неприязни.
Одну из младших дочерей Масисяна звали Гаяне, другую — Рипсиме. Гаяне было десять лет, Рипсиме — семь. Сестры были совершенно не похожи друг на друга, словно природа задалась целью создать два существа, наделив одну из них красотой, а другую обезобразив. Характеры у них тоже были разные: некрасивая Гаяне была очень доброй и жалостливой девочкой, а красивая Рипсиме — высокомерной и злой. Гаяне была хромоножка, и когда она ходила, все тело ее колыхалось из стороны в сторону, что еще больше уродовало ее. Люди с физическими недостатками обычно бывают злоязычными, и Гаяне, несмотря на свое доброе сердце, тоже не была лишена этого недостатка.
Жену Масисяна звали Мариам. Очень часто судьба, провидение, фортуна, словом называйте как хотите, играет злую шутку с супружескими парами: красивой женщине достается в мужья невзрачный мужчина, а красивому мужчине — дурнушка, а бывает и так, что умная женщина выходит замуж за глупца, а умный мужчина женится на глупой женщине. Иной раз видишь, что мужчина-коротышка женат на высокой женщине, а у рослого мужчины — миниатюрная жена. Словом, судьба не терпит гармонии в супружеской жизни. Та же участь постигла и бедняжку Мариам. Насколько ее супруг был суровый и жестокий человек, настолько же она была кротка и добра. Гаяне унаследовала материнскую доброту, а у Рипсиме в характере были отцовские черточки, зато сын Стефан вышел не в своих родителей.
Вот в эту-то семью и попал Кало, этот беспечный и веселый деревенский птенчик. С этой семьей было связано его будущее, которое и является главной темой нашего романа.
До появления Кало в семье Масисяна не держали мужской прислуги, особенно после того злосчастного случая, когда одна из его дочерей сбежала с приказчиком. С тех пор Масисян закаялся пускать в дом мужчин. Все, что требовалось для хозяйства, он покупал сам. Часто можно было видеть, как он, завернув в платок мясо, зелень и фрукты, нес их с рынка домой. А если случалось, что он отправлял покупки с приказчиком, тот не имел права заходить в дом, а должен был передать узелок через дверь.
Масисян строго придерживался этого правила и ревниво охранял свой очаг от вторжения посторонних мужчин. При магазине у него на побегушках были мальчики лет двенадцати — пятнадцати, в том невинном возрасте, когда их допускают даже в персидские гаремы. Возраст Кало позволял использовать его в роли домашнего слуги.
Когда Кало впервые появился в доме Масисяна, — в один из вечеров великого поста, — вид этого маленького простолюдина рассмешил всех.
— Это и есть наш новый слуга? — насмешливо спросила госпожа Мариам, оглядев с головы до ног удивленно озиравшегося Кало.
— А что, не нравится тебе? — благодушно спросил муж. — Ты погляди, какой здоровяк, за восьмерых будет работать, взгляни на его руки и ноги, он похож на откормленного бычка, только что выпущенного из хлева [6] .
Слова Масисяна обидели Кало, и он, насупившись, сказал:
— Я не бык.
Супруги пристально поглядели на мальчика и ничего не ответили. Они велели отвести Кало на кухню и накормить его.
— Как видно, у него длинный язык, — заметил Масисян. — Неотесанный еще, не узнал вкуса затрещин, но работник будет хороший.
6
Отъевшихся и потучневших за зиму быков весной выводят из хлева и используют на пахоте. (Прим. автора.)
— Работать-то будет, дай бог, чтобы не воровал, — ответила жена.
— Первое время он, конечно, воровать не будет, пока еще птенец, но пообвыкнет немного, научится и этому.
— Я не допущу, чтобы он воровал, — сказала жена.
Масисян недоверчиво покачал головой и насмешливо заявил:
— Ты не позволишь, а он все равно будет воровать. Мы многое запрещаем, но люди сами учатся этому. Попробуй запрети утенку лезть в воду, — стоит ему вылупиться из яйца, он уже бежит к речке. Его ведь никто не учил плавать.