Золотой петух. Безумец
Шрифт:
— Это вы правильно изволили молвить, ага, но все же этого беднягу Гео надо пожалеть; когда у него будут деньги, он вам вернет, не обманет. Ты наш отец, ага; на небе бог, а на земле ты, на тебя одного вся надежда… Недоедаем, недопиваем, последнее отнимаем у детей и отдаем тебе, чтобы освободить душу от долгов.
Ага начал рыться в куче бумаг, лежавших перед ним, и, найдя вексель Авета, передал его одному из своих приказчиков.
— Авет, как видно, принес деньги, — сказал он, — проверь, сколько он должен, и произведи с ним расчет.
Понимая, что ага не расположен продолжать беседу, Авет подошел к приказчику и, вытащив из-за пазухи кучу денег, не считая, положил их на прилавок.
Поручив приказчику произвести расчет с крестьянином, Масисян действовал по способу охотника, натравливающего свою легавую на дичь.
Пересчитав деньги Авета, приказчик проверил вексель, взял счеты и, постукав костяшками, сказал:
— Деньги, которые ты принес, покрывают только часть долга, за тобой остается еще пятьдесят рублей.
Авет пришел в ужас.
— Как же так, я всего-то должен пятьдесят рублей, — сказал он сдавленным голосом, — а деньги, которые я только что принес, куда пойдут?
— А проценты ты не считаешь? — грубо отрезал приказчик. — Эти деньги с трудом покроют проценты.
Видя, что между крестьянином и приказчиком разгорается спор, ага счел нужным вмешаться.
— Братец Авет, мы с тебя лишнего не возьмем, не надо сердиться. Григор, — обратился он к приказчику, — скинь-ка немного проценты. Авет свой человек, не надо его обижать. Дай ему кой-какого товарцу из лавки на подарки ребятишкам. Скоро пасха — пусть порадуются.
При подсчете купец и приказчик, конечно, обманули крестьянина, раздув его долг, а для отвода глаз всучили ему подарки. Это была обычная уловка Масисяна. Авету дали два цветных платка и несколько аршин дешевого ситца. Он был очень доволен подарками и благодарил барина.
Между тем приказчик написал новый вексель и передал его Авету, сказав ему, чтоб он приложил к нему палец, предварительно обмакнув его в чернила. Такова была «подпись», которую ставили неграмотные крестьяне на денежных документах. Авет покорно выполнил эту процедуру.
А тем временем Кало томился на улице в ожидании дяди. Он то и дело робко заглядывал в лавку и тотчас прятался, боясь, что его заметят.
Покончив с делами, Авет вспомнил о ягненке, которого он привез в подарок барину, и, кликнув Кало, велел принести его.
— A-а, это твой пасхальный подарок? Пошли тебе бог долгой жизни, — сказал Масисян, с любопытством глядя на Кало. — Чей это мальчик? — спросил он.
— Это сынок моего покойного брата.
— А ну-ка, подойди поближе, медвежонок, я хочу поглядеть на тебя, — сказал ага.
Кало от смущения в жар бросило: впервые в жизни приходилось ему разговаривать с таким важным господином.
— Сколько ему лет? — спросил ага, обращаясь к Авету.
— Недавно сравнялось двенадцать, — ответил Авет.
— А на вид ему можно дать все пятнадцать. Вот что значит привольная деревенская жизнь…
Интерес господина Масисяна к маленькому Кало не был праздным: жена давно уже просила его, чтобы он нанял в домашние слуги какого-нибудь мальчика, непременно деревенского, так как она считала, что все городские мальчишки — сорванцы, не чисты на руку и не заслуживают доверия, а деревенские — простодушные и честные.
Барину пришла в голову мысль забрать у Авета мальчика.
— Послушай, братец Авет, — начал он вкрадчивым тоном, — твой покойный брат был хорошим человеком, упокой господь его душу. Ты тоже хороший человек, но не такой, как он. В память о нем, чтобы заслужить спасение души, я решил сделать одно добре дело… понимаешь, доброе дело… взять к себе в дом его сына, чтоб из него со временем настоящий человек вышел, понимаешь, человек… такой, как я… чтоб не остался на всю жизнь невеждой крестьянином.
«Человеком», по мнению Масисяна, мог быть только купец, богатей; бедняк не мог быть человеком.
Слова барина привели Авета в замешательство. Он долго молчал, обдумывая предложение. Наконец он нерешительно произнес:
— Не знаю, что и сказать, Масисян-ага! Тебе виднее, — «умная голова сто голов кормит, а худая и себя не прокормит».
— Будь благословен, братец, я вижу, ты правильно понял меня, — многозначительно ответил ага. — Как человек умный, ты не захочешь мешать счастью племянника. Да и тебе прямая выгода, если этот мальчик будет жить у меня, разумеется, двери моего дома всегда будут открыты для тебя, приходи, ешь, пей на здоровье.
Кало не прислушивался к разговору взрослых и не подозревал, что в эту минуту решалась его судьба. Все его внимание было поглощено картонной лошадкой, укрепленной на деревянной доске.
— Какая хорошая лошадка! А что она ест? — спросил он у мальчика, прислуживавшего в лавке.
Мальчика рассмешила наивность Кало, и он велел не задавать впредь таких глупых вопросов.
— Надеюсь, тебе ясно, — продолжал между тем хозяин, обращаясь к Авету — Мальчика ты оставишь у меня. Я его буду одевать, кормить — словом, заботиться о нем, как о своем сыне. Когда он подрастет и научится уму-разуму, буду платить жалованье.
Авет, с одной стороны, был доволен, что счастье улыбнулось его племяннику и тот «выйдет в люди», но вместе с тем его беспокоила мысль, что он сам лишится расторопного работника, так как Кало был ему хорошим помощником. Но свои сомнения он не решался высказать вслух, чувствуя себя в долгу перед важным барином, а как говорится, «долг платежом красен».
Хотя ага и Авет как будто пришли к соглашению, но никаких письменных условий между ними не было заключено. Хозяин обещал одевать и кормить Кало и только со временем, если он окажется хорошим слугой, выплачивать ему жалованье. Таким образом, пришлось возложить все надежды на будущее…