Золотой пленник
Шрифт:
77
Весь путь до следующего пункта перехода, Карамиза, войско шло без той легкости, что прежде. Вместо бескрайних степей потянулись гряды холмов, столь же безжизненных, что и степи. Их склоны и дорога, петлявшая между ними, были сплошь усеяны большими и маленькими валунами. От ветра и эрозии они скатывались со склонов на дорогу, и путники выкладывали их на обочины, отчего за много лет некоторые участки у подножия холмов оказались огорожены валами в человеческий рост.
По утрам на камнях оседал туман, давая редкие капли воды для пропитания
Одну из змей ухитрилась поймать собака рейтар. Придушив ее, пес какое-то время играл с ней, потом потерял интерес и вернулся к хозяину.
Несмотря на внешнюю доброжелательность, псы обнажали полуторадюймовые клыки, если кто-то из невольников подходил ближе, чем на пять шагов. Если же, по мнению собак, кто-то из охраняемого «стада» отбивался, они с лаем бросались в его сторону, заставляя вернуться к остальным.
После двух привалов холмы закончились и снова потянулась степь, но уже другая, с зеленоватыми колючками вместо выгоревшей травы и с множеством похожих на жаворонков птиц. Они следовали за колонной и бойко ловили бледных, прыгавших с обочин кузнечиков. Собаки пытались бороться с беспокойными птицами, гоняясь за ними и неистово лая, но жаворонки не оставляли своей работы, и собаки смирились.
– Какая странная местность, – заметил Питер, второй час с интересом изучая прозрачный горизонт.
– Это предгорье, видишь, небо какое синее, – пояснил Крафт.
– Еще и горы будут?
– Будут, – вздохнул Крафт.
– В горах ночью холодно, – заметил Спирос, поправляя сплетенную из сухой травы шляпу.
– Я не люблю горы, – сообщил всем Густав. Он пребывал в плохом настроении, поскольку все дальше удалялся от своего хутора, а набраться решимости, чтобы убежать, никак не мог. – Это все из-за Рафтера, – говорил он, оправдывая свою нерешительность. – Теперь охранники вдвое лучше смотрят, а если б он сидел тихо, я бы уже обрел свободу.
Его товарищи только усмехались и продолжали идти на юг.
После обеденного привала колонна снова двинулась в путь, и скоро впереди замаячили горы, поначалу похожие на камешки в голубой воде. Питер снова поинтересовался у Крафта, почему все здесь выглядит так странно.
– Мы поднимаемся все выше, чувствуешь, как трудно идти?
– Но я думал, это оттого, что дорога петляет и камней много…
– Камни, конечно, мешают, но с каждым шагом мы поднимаемся на дюйм, вот тебе и ответ, а дышать здесь труднее.
– Да, я заметил.
– А ночевать-то в горах придется, – непонятно чему обрадовался Густав. – Витас, отморозишь ты свою задницу ночью!
– Позаботься о своей.
– А я боюсь гор, – сообщил шедший сзади невольник. – Там такое страшное эхо, говорят, оно живое.
78
Солнце давно перевалило полдень и клонилось к горизонту, а горы, казавшиеся такими близкими, словно не подпускали к себе, незаметно пятясь к морю.
– Никогда мы до них не дойдем! – жаловался Густав, однако ему не отвечали.
Сержанты подгоняли колонну, чтобы встать на ночлег в ущелье, а не на крутых, заросших корявыми елями склонах.
Всхрапнула и заржала лошадь ехавшего справа по обочине рейтара, ей ответили другие. Остановились и разом завыли собаки. Еще никто ничего не успел понять, как всколыхнулся неподвижный воздух, загудел в вершинах елей и вдруг, рванув, ударил по людям сверху, словно бичом.
Взвилась пыль, несколько человек упали на дорогу, а всадникам пришлось приложить немало усилий, чтобы не оказаться выброшенными из седел.
Все прекратилось так же неожиданно, как и началось, пыль отнесло на обочину, животные успокоились. Капитан фон Крисп проскакал вдоль колонны, чтобы определить возможный ущерб. Напротив Питера он осадил коня и, убедившись, что с мальчишкой все в порядке, поехал дальше.
– Эй, кажется, он смотрел на тебя, – заметил Спирос, но ему никто не ответил, большинство пребывали в шоке после внезапно налетевшего шквала.
– Это был Рогун – Горный Дух! – прокричал Витас. Его руки тряслись, а из глаз катились слезы. – Это был Рогун! Он недоволен тем, что мы пришли сюда без спросу! Нам нельзя в горы – будет несчастье!
– Да успокойся ты, а то получишь от сержантов, – одернул его кто-то.
– Нет! Я чувствую! Со мной говорил Горный Дух! – продолжал кричать Витас, глядя расширенными от ужаса глазами на возвышавшиеся горы. Их заросшие темным, непроходимым лесом склоны выглядели неприветливо, и люди вжимали головы в плечи, со страхом поглядывая на торчащие из расщелин корявые корневища.
– Ну-ка, прибавили шаг! – скомандовал Уэйт и, подбежав, выдернул из колонны Витаса. Беднягу трясло все сильнее, и он исходил пеной, издавая бессвязные звуки.
– Воды! Живо, воды! – приказал сержант.
Один из охранников сбегал к бочке и вернулся с оловянным кувшином.
– Переверните его на живот!
Витаса перевернули, Уэйт вылил ему на голову всю воду, а потом несколько раз стеганул по спине плетью. По телу невольника пробежала судорога, он вскрикнул, вскочил на ноги и удивленно уставился на сержанта.
– Ну-ка в строй, мерзавец! – приказал ему Уэйт, и выздоровевший невольник побежал догонять своих.
– Что это с ним? – спросил подскакавший капитан.
– Ветряным духом его прибило, сэр…
– Это как же?
– Вселилась в него дрянь какая-то летучая, хорошо, успели водой отлить, а то бы пропал совсем.
– Откуда же ты такому обучен?
– Бабка у меня была в этих делах ученая, а я так, – сержант отмахнулся, – только самое простое и запомнил.
Фон Крисп дал мардиганцу шпоры и поехал в голову колонны, начавшей втягиваться в горловину ущелья. После случая с невольником, которого «прибило ветряным духом», он стал смотреть на эти неприветливые склоны иначе.