Золотой поезд
Шрифт:
– Лешка, останешься здесь. Будешь принимать все сообщения. Шкуру спущу в случае чего!
– Он выбежал из помещения.
Через секунду за окном послышался удаляющийся топот двух лошадей.
– Эх, атаман большое дело задумал, а я тут сижу. Поделят они золото без меня!
– губастый бандит тоскливо посмотрел в подслеповатое окошко и еще дальше на затылок сдвинул свою фуражку.
– Слушай, старик. Сиди здесь и принимай сообщения. В случае чего - шкуру спущу. И смотри - атаману ни слова!
– он покрутил перед лицом старика кулаком и выскочил на крыльцо.
Мишка торопился. Огромное, неисчислимое богатство само
Ветки больно хлестали его, лицо было исцарапано в кровь - Мишка ничего не замечал. Он спешил к своей банде. Ему не терпелось поскорее разобрать путь, захватить поезд и запустить руки в мешки, набитые золотом.
И, когда спустя час из укрытия неподалеку от разобранного пути он увидал приближающийся поезд, сердце готово было выскочить из груди. Сто метров… пятьдесят… десять… Грохот, скрежет железа, звон стекла-все смешалось для Мишки в радостный, веселый звон золотого дождя. Он выскочил из укрытия и помчался к перевернутым горящим вагонам. Обгоняя его, крича и размахивая оружием, к составу бежали бандиты.
16
– Итак, наше передвижение стало известно по линии, - сказал Ильин, едва поезд миновал станцию, где веселился штабс-капитан Маринин.
– Этого следовало ожидать.
– Ильин погасил самокрутку и закурил новую.
– Правда, я думал, это произойдет позже… Быстро они исправили телеграфную линию!
– Может быть, связь вообще не прерывалась, - заметил Марков.
– Неизвестно, удалось ли это сделать.
– Может быть, - кивнул Ильин.
– Ясно одно, - тихо сказал Лавров, - на ближайшей же станции нам приготовлена хорошая встреча.
– Нельзя вперед, нельзя назад - надо пока вбок, - Мате вопросительно посмотрел на всех.
– Да. Это сейчас единственный выход. Остановить поезд и выгрузить золото. Спрятать его временно в тайге.
– Ильин повернулся к Лаврову:- Семен, где, по-твоему, надо остановить поезд?
– Часа через два будет полустанок. Так вот, километров тридцать не доезжая. Места подходящие.
Ильин взглянул на часы и встал.
– Я по вагонам. Мате, ты пойдешь со мной?
После первого обхода вагонов Ильина тянуло к бойцам, и сейчас он поймал себя на том, что, несмотря на тревогу за судьбу поезда, с удовольствием идет к ним.
Еще в тамбуре Мате и Ильин услыхали звуки губной гармошки и, неслышно войдя в вагон, остановились. Бойцы, собравшись в одном купе, молча сидели на полках, на полу. У окна тихо играл Франц Бокмюллер. У его ног примостился Андрей. Он, не отрываясь, смотрел на австрийца, выводившего простую плавную мелодию, одинаково понятную русским и венграм, австрийцам и чехам. Ильин поглядел на бойцов. Их лица, задумчивые, нахмуренные, были освещены улыбками.
Немолодой человек в выгоревшей солдатской гимнастерке со следами споротых погон невидящими глазами смотрел в окно. И откуда было знать австрийцу, что простенькая народная песенка, которую играл он на губной гармошке, так схватила за душу бывшего рядового 479-го Кадниковского полка, Павла Иванова. Вспомнилось такое родное… Вот Иванов с сынишкой укрепляет шест со скворечником - Оба довольны, обоим радостно. Вот Иванов налегает на рукоятки плуга… А потом вдруг Иванов бежит в атаку. Он стреляет, рубит немцев, австрийцев,
Играет австриец на губной гармошке. Мчится поезд. Проносятся мимо могучие деревья. Но не видит их Бокмюллер. В далеком австрийском городке идет он по улице с двумя сыновьями-близнецами. Он покупает им свистульки. А потом работает в своей мастерской. Как весело летят стружки! Золотые, пахучие, удивительно ласковые стружки… И все это кончилось 1 августа 1914 года. Францу дали пулемет, и он стрелял в русских, одетых в такие же серые шинели, как и он сам. Русские были очень похожи на сидящего напротив человека, кажется, Иванов его фамилия…
Франц резко оборвал мелодию и взглянул на соседа. Тот пристально смотрел на Франца. Неожиданно Иванов встал и, подойдя к австрийцу, протянул недокуренную «козью ножку».
– На, покури, устал небось.
– Спасибо, - сказал австриец, беря самокрутку.
Увидав Ильина и Мате, Бокмюллер встал и доложил:
– Старший по вагону Франц Бокмюллер. В вагоне все в порядке.
Ильин коротко рассказал об обстановке.
– Необходимо как можно быстрее выгрузить золото, - закончил он.
Когда поезд остановился и высланные разведчики доложили, что вокруг никого нет, началась выгрузка золота. Мешочки переносили в глубокий овраг и тщательно маскировали ветвями, листьями, дерном. Как только работа была закончена, Лавров разогнал состав и на ходу выскочил из паровоза. Поднявшись с земли, он ощупал вывихнутую руку и тихо проговорил вслед удаляющемуся поезду:
– Приготовились встречать? Ну что ж, встречайте!
17
– Ну, слушайте. Наше начальство, значит, получило телеграмму и приготовилось. Что было - не передать! Всю станцию оцепили, засад понаделали пропасть. Птицын думал, ну все-быть ему в генералах. А тут, как на грех, эту телеграмму и Мишка Одноглазый получил. Слышали про такого бандюгу? Он тоже решил не плошать, да и разобрал путь.
Вот как наворочал! Поезд, сами видите, вдребезги, а золото - тю-тю!
– Может, его все-таки Мишка захватил?
– Нет, где там! Говорят, рвет и мечет. Пошел партизан искать, которые из-под носа у него золото увели.
Мате чуть приподнялся и посмотрел на говоривших. Из кустов, где он лежал, ему хорошо была видна большая группа людей на насыпи. В центре группы стоял высокий бородатый человек, видимо, бригадир ремонтных рабочих, присланных исправлять путь.
– Ну, а потом?
– осведомился один из рабочих.
– Потом-то что было?
Бородач продолжал рассказывать.
Мате пристально вглядывался в этого человека и чем больше смотрел, тем больше убеждался, что не ошибся.
…Иркутская тюрьма, куда бросили Мате, как только узнали, что он коммунист, была набита до отказа. В тесных одиночках сидело по десять-пятнадцать человек. Каждую ночь расстреливали коммунистов и каждую ночь приводили все новых и новых. Однажды в камеру втолкнули высокого бородатого человека. Он был так избит, что не держался на ногах. Но едва он пришел в себя, его снова повели на допрос. Допросы повторялись каждый день - видимо, этот человек знал что-то важное, - и часто его приносили в камеру без сознания. Мате поражала непреклонность и воля этого коммуниста. Позже он узнал, что его фамилия Кедров, что он работал в Иркутске вместе с Постышевым.