Золотой поезд
Шрифт:
– По вагонам!
Коротко свистнув, поезд медленно двинулся с места.
– Ну давай же, давай скорее!
– кричал Иванов все еще сидящему на корточках товарищу. А тот будто не слышал.
Наконец Филиппов вскочил и бросился вслед за поездом.
– Ох, и глупый же ты человек!
– покачал головой Иванов, когда он вскочил на подножку.
– Ведь чуть не остался.
– Сам ты глупый, - беззлобно отозвался Филиппов. Он вытащил из кармана несколько монет и осторожно сдул с них землю и травинки.- Видал, - протянул он Иванову ладонь. Это, небось, не хозяйское золото. Где тот мешок, который я отложить просил?
– Вот он.
Филиппов осторожно одну за другой опустил в мешочек монеты и крепко завязал его.
– Дай, пожалуйста, закурить, - повернулся он к Иванову.
– Я вроде бы кисет выронил, когда монеты эти искал, а поднять некогда было.
– На, возьми мой, - сказал Иванов.
– Бери совсем.
– А ты как же?
– Да у меня еще есть, - солгал он.
– И ты не откажешь, если попрошу табачку. Верно?
20
Ильин и Марков вошли в служебный вагон.
– Мы, пожалуй, здесь разместимся,- кивнул Ильин на крайнее купе.
– Мне все равно, - отозвался Марков.
Он выглядел совсем больным - сказались волнения последних суток.
«Не стоило ему ехать с нами, - подумал Ильин, сочувственно глядя на посеревшее лицо Маркова.
– Ведь он немолод, и здоровье подорвано».
– Устраивайся, Петр Иванович, - мягко сказал он, - отдыхай. А я пойду познакомлюсь с начальником поезда.
Марков поморщился.
– И охота тебе со всякой колчаковской мразью разговаривать? Арестуй его и все.
– Да, так и сделаю. Надо только допросить и выяснить кое-что о санитарных поездах, чтобы на каком-нибудь пустяке не провалиться.
Ильин открыл дверь соседнего купе. Начальник поезда встал ему навстречу, одернул китель и, сверкнув из-под пенсне серыми молодыми глазами, спокойно сказал:
– Налет на санитарный поезд является нарушением международных норм. Поэтому я…
– Протестуете?
– Да, протестую.
Ильину понравился этот молодой спокойный офицер с интеллигентным лицом. Он заколебался в своем решении немедленно арестовать его.
– Вы правы, доктор, -сказал Ильин.- Мы нарушили международные нормы. Но разве все, что делает ваше командование, не является нарушением простых человеческих норм?
По лицу офицера пробежала тень.
– Прошу не агитировать меня. Я ваш пленный, и поступайте так, как следует поступать с пленными. А действия господина Колчака меня не касаются. Я только врач и обязан делать то, что делают врачи всюду, независимо от того, в каком лагере они находятся… Если позволите, после обыска я захвачу свои личные вещи. Они вот тут, - он указал на небольшой аккуратный портфель.
– Прошу проверить. Здесь нет ни оружия, ни чего-либо другого, интересующего вас.
– Где вы учились?
– вдруг спросил Ильин.
– Взят в армию с четвертого курса Петроградского психоневрологического института, - ответил офицер.
– А меня исключили с третьего курса горного. Так что мы коллеги. Моя фамилия Ильин.
– Лунев, - слегка поклонился офицер.
Ильину все сильнее нравился этот офицер.
И колебался он недолго.
– Господин доктор, - он встал, подчеркивая этим значимость своих слов, - вы останетесь здесь и будете делать то же, что делали до сих пор.
– Простите, не понимаю.
– Вы останетесь начальником поезда. Нам надо как можно ближе подойти к линии фронта. Красные кресты вашего поезда служат надежной защитой, а большие потери колчаковской армии - гарантией скорейшего продвижения. Вот все, что я могу сообщить. И вы не станете нам мешать.
Серые глаза врача прищурились в усмешке.
– А вы не боитесь, что на первой же станции я вас выдам?
– Мы постараемся принять меры, - ответил Ильин.
– И, кроме того, мне кажется, вы этого не сделаете.
– Почему? Или вы так уверены в себе?
– Я не очень уверен. Но, очевидно, вы уже начали понимать обреченность тех, кому служите, и безнадежность дела, которое они затеяли… Повторяю, вы не пленный. Вы можете свободно ходить по всему поезду, я дам распоряжение часовым.
– Благодарю вас, - ответил Лунев, - мне Этого не надо.
Ильин вернулся в свое купе.
– Слушай, Мате, - он передал ему свой разговор с Луневым.
– Но, может быть, я ошибаюсь? Может, напрасно я его не изолировал?
– По твоим рассказам, мне он тоже понравился, - ответил Мате.
– Ему почему-то хочется доверять. Мне кажется, что он честный человек. И у Колчака находится по ошибке.
…Расчет на скорое продвижение оказался правильным - санитарные поезда пропускали без задержки. Не останавливаясь, поезд прошел мимо города, где Птицын допрашивал Франца Бокмюллера.
Ильин и Мате долго смотрели в окно, думая об одном и том же.
Ночь прошла спокойно. Марков спал, трудно дыша, дремал и Мате. Ильин долго не решался будить их и, наконец, тронул за рукав Мате.
– Проснись, надо посоветоваться… Через несколько часов будет большая станция. Предпоследняя перед фронтовой полосой. Нам необходимо сменить паровоз. Но только паровоз, машинисты должны остаться наши. А как это сделать?
– По-моему, - не сразу ответил Мате,- надо послать на станцию Лунева. Ни ты, ни я не сможем этого добиться. А Лунев сможет.
– Если захочет.
– Если захочет, - согласился Мате.
– Я думал об этом. Большой риск все-таки, - покачал головой Ильин.
– Согласен. Но, если пойдет кто-нибудь из нас, риск не меньший. И потом, с Луневым пойду я. Пусть он знает, что лишнее слово или лишний жест будет стоить ему жизни. Поговори с ним.