Золотой Стряпчий
Шрифт:
«Шестнадцать» — сообщил Потап образом. — «Что ты дёргаешься, шебуршень?»
— Во-первых — лень с ними связываться. Во-вторых — а если алхимия?
«Справлюсь, показывал же!»
— Это потеря кусков плоти, моей…
«Не твоей, а моей. И твоей, но это…» — последнее было совершенно невозможным для детального понимания образом, конвертация «масса-энергия» на основе магического оборота, от чего я просто «завис». — «Придурок» — признался в слабоумии топтыгин, представив почему-то мой образ, но послал образ более или менее понимаемый (хотя я и так всё понимал, ну почти!) с тем откуда будет браться отсечённая новыми «защитными механизмами» плоть, потенциально поражённая
— А если много яда?
«Без разницы, этой потраве ещё и шкуру пробить надо. Так что не трясись, как заяц!»
— В-третьих, если я их всех одолею, то у меня дури не хватит их обоссать, — скромно признался я, вызвав от топтыгина смешливый хрюк.
«Попинаешь тогда, или плюнешь из пасти, можешь с огоньком» — милостиво дозволил он.
Диалог этот занял менее секунды, поскольку был внутренним. А на дорогу, в пяти метрах от меня, выбрался Хомыч, кто ж ещё. Ростом метр в кепке, в прыжке с табуретки, но в!функциональном' полуобороте. Насколько я подсмотрел Динькой и узнал от Потапа, в полноценного кротищу-оборотня эти деятели оборачиваются только под землёй. На воздухе НЕМНОЖКО нефункционально, поэтому и без того широкая тумбочка без антресолей Хомыча обзаводилась приставными полками, в виде когтистых лапищ, расширяющихся от плеч к лопатообразной «ладони». В общем чуть ли не полтора метра в ширину, с учётом лап, при этом морда и торс с ходилками антропоморфны, с редкими полосками гладкой и блестящей кротовой шерсти. А вот что мне не понравилось, так это то, что в руках у коротышки был… ни черта не пистоль. Мини-гаубица, ручная! Короткоствольная, не длинее двадцати сантиметров, но калибр под тридцать миллиметров! Патрон вроде как стандартный, больше зачарований нет и однозарядка, но. Готов зад Потапа поставить на отпинание — это дробовик, даже если набитый обычным дроблёным камнем — неприятный.
«Заяц!»
— Шестнадцать стволов, — отпарировал я, на что раздалось недовольное ворчание.
Нет, понятно что хрен убьют, но тут будет неприятно и больно: если всё так, как я надумал, само собой. Может у кротохрена, вышедшего на дорогу «эксклюзив», единственный экземпляр, но рассчитывать на такое глупо.
— Тебе…. не спиться в ночь глухую,… уважаемый! — проскрипел, с ехидцей, Хомыч, показав удивительный объём словарного запаса помимо мата. — … владения нашей своей столичной…! И сам приодет и при деньгах. Плати за топтание,… уважаемый, а то… тебе, сами всё заберём!
Это меня гопают, выходит. Ну сволочной нрав и криминальные замашки этих воров кабачков и брюквы я ещё от Рилича слышал: к соседям коротышки «относительно лояльны», а тут зацепились за реально существующую в укладах владетелей «топтание земли». Правда об этом, по укладам же, ЗАРАНЕЕ предупреждают и договариваются, да и с караваном-повозкой, а не конным. И если не договариваются — топтатель просто сваливает в обход. Но сам факт того, что меня не «грабят разбойники», а требуют положенное по укладу владетели — имеет место быть. Чисто формально и для протокола в моём воображении, само собой: хрен я этим охреневшим коротышкам что-то отдам.
— И железку свою… оставишь, — фантазировал Хомыч, подойдя к аркубулюсу и проведший по плечу зверюги когтем.
Оставив царапину, скот такой! Меня, блин, не просто гопают, но и средство передвижения царапают! Что-то я зверею, но надо действовать мозгами. А то изрешетят дробовиками, всю дорогу буду мучаться и страдать, пока каменюки из организма выковыриваться будут. И монокль разбить могут. Не говоря о когтях — они у кротогопников реально неприятные, металл аркубулюса — на магической плавке, с зачарованием, на нём пули следа не оставляют.
В
— Что расселся, как… сучка?! Слезай дава-а-а-а-а!!!
Последний визг Хомыч издал, получив по наглому рылу хор-р-рошего пенделя: как раз подошёл удачно, пырился требовательно. Ну и полетел вдаль, размахивая своими лапищами. А я и железный медведь, одновременно с пинком, жгли: исторгали пламя максимально ярче и ослепительнее, сплетая по периметру леса, да и на опушке потоки. Аж сам зажмурился, ссыпаясь на землю с пригибающего аркубулюса.
И стали раздаваться звуки. Сначала — ОЧЕНЬ матерные и жалобные. Кроты, как я и ожидал (да и было косвенно понятно из описаний) на яркий свет реагировали ОЧЕНЬ хреново. На простой дневной, а тут яркая, практически магниевая вспышка по наглым буркалам в ночи глухой. То есть мат и жалобные вопли вперемешку просто загремели. Но не все Хомычи страдали звуками: несколько особо обиженных адвокатом начали стрелять, примерно туда где я. По мне на земле не попали, но по аркубулюсу несколько дробин (или хрен знает что они в свои крамультуки пихали) зазвенело. Но главное: с место куда получил праведного пенделя Хомыч раздался просто потрясающий по силе и смысловой наполненности рёв. Как коротышка, кстати, крепкий какой — я пинал от души, а жив и в сознании…
«Слабый потому что, шебуршень и заяц. Пинать надо правильно, тогда и пищать не будут», — вставила неуместную ремарку мохнатая задница.
— Суки…!!! Вы меня… такие подстрелили,…!!! — уже более членораздельно (и тоном пониже) орал осенённый пинком. — Не видите ни… грёбаные…!!! Какого… стреляете?!!
Ну и хорошо, несколько секунд есть, а стрелять будут вряд ли, да и если не залпом — пофиг. Так что рванул я в лес, выхватывая коротышек и таща к арукбулюсу, стукая башками об деревья. Башки прочные, помрут — не жалко, но просто прибивать как-то излишне радикально, хотя может и стоило бы. Освобождал от дробовиков, у кого были, и скидывал коротышек перед железной мордой. Кстати, стрелять не стреляли, но вот колдовать пытались. И духи проблем со зрением не испытывали, хотя безвредно рассеивались не приближаясь ко мне. В общем, складировал я подвывающих, мотающих башками (ну, несколько не слишком толстых деревьев заметно покосилось) Хомычей перед аркубулюсом. Который разинул пасть и слабенько полыхнул огоньком.
— Это, тати поганые, то что вас всех ждёт, — наставительно сообщил я, перекрикивая начавшиеся опять подвывания, — если моё почтенство чем-то расстроится или не понравится что!
— Мы не тати, а владетели земель, которые ты… уй! — получил пенделя говорливый и заткнулся.
— Я с вами рядится не буду. Столбов что земля ваша — не стоит. Ко мне, честь по чести, ни одна наглая мелкая морда не подошла, о мзде предупредить. Так что тати, ежели я того желаю, поскольку жизнь ваша в моих руках, — сделал я вполне юридически обоснованное в рамках укладов заявление.
— Сук…ААА! — начал было ругаться Хомыч, но последовал вой от короткого, но яркого огонька выпущенного аркубулюсом.
Орали, как понятно, почти все коротышки.
— Значит так, придурки. Будете трындеть не по делу — не просто ослепнете. А сгорите к лешему, во всеочищающем пламени! — пафосно возвысил голос я. — Так что молчать и валяться тихо, пока мое почтенство изволит решать вашу судьбу. Потому что будете бузить — решите её сами. Просто её у вас не будет. Ты главный? — подхватил я вышедшего на дорогу, многократно пнутого и поцарапавшего мне аркубулюса.