Золотой Стряпчий
Шрифт:
Например, один из напрашивающихся вариантов я просто… провтыкал, а понял это, только когда позвал Млада. Тут «давление собственного Чувства Важности» на меня давило. Дело в том, что я просто не воспринимал, например, тех же служивых стражников за возможных организаторов ограбления. Что на Земле бы сделал, кстати говоря, в первую очередь. Понятно, что не всех, а какой-то наводчик или пара, подкинули данные коллегам или смежникам каким и вуаля — разбой века. Но бытие владетелем и почтенным видомом накладывало отпечаток, зашоривало сознание. Мол, только владетели могут что-то такое совершить, а остальные — статисты на сцене жизни. Ошибка очевидная, хорошо что мной замеченная, и судя по всему — для текущего дела неактуальная. Но на будущее эти владетельные замашки в делах надо в себе давить, чтобы не только чувствовать себя время от времени, но и не быть идиотом по жизни.
Но в особняке выходило «по надуманному».
— Млад, в особняке все спят, — притормозив аркубулюса, сообщил я дворецкому. — Проверь округу, думаю через забор перескочим, главное — чтобы лишних глаз не было.
— Смотрю, господин. А аркубулюсы?
— А тут и оставим, — махнул я лапой. — Если кто-то свести попробует — то на похороны тратиться не придётся, да и на живности для аркубулюсов сэкономим.
В качестве наблюдателя для всяких тайных делишек товарищ Пшёный оказался выше всяческих похвал: когда он дал отмашку, улица, по которой нет-нет да мелькали прохожие, оказалась совершенно пуста. Ну и я ему помог немного: подкинул на двух с половиной метровую, перевитую какой-то ползучей зеленью металлическую ограду. И сам перескочил, оказавшись в небольшом парке при особнячке. С улицы нас уже хрен заметишь, изнутри — некому, так что деловито потопал я, сопровождаемый дворецким, к дверям особняка.
— Мда, — высокоинтеллектуально констатировал я, потыкав в запертую дверь.
Причём Динька, с той стороны транслировала, что внутри — тоже замочная скважина, а ключей не наблюдается. И искать на слугах может быть бессмысленно — от варианта, что ключ сныкан где-то в известном всем, кроме нас, месте особняка, до того, что у слуг ключа просто нет, а Септоокт запирает свой обслуживающий персонал.
— Ты в замках разбираешься? — поинтересовался я без особой надежды у Млада.
— Как-то не очень, господин, — признался дворецкий в некомпетентности как домушник.
— Ну и хрен с ним, сейчас когтем попробую, — решил я хоть что-то делать, а не стоять столбом.
Обратил руку, засунул коготь в замочную скважину. Поверетел туду сюда…
— Мда, — начал повторяться я, любуясь на фигулину, вроде личинку замка, насадившуюся на коготь и на нём засевшую, выдравшись из двери. — Ну и ладно, зато внутри попадём.
Потап, зараза мохнатая, хрюкал, совершенно неприлично хрюкал. Ещё и попкорном каким-то медвежьим осыпался, зараза мохнатая, смотря кино про меня. Но пошуровав в дыре от личинки когтем, я что-то зацепил и, почти не сломав ничего, открыл тяжёлую дверь. Динька тут же плюхнулась мне на плечо, а я, поманив Млада, потопал в господские покои. На мелкую в моём присутствие жреческие зачарования не действовали, а вот с зачарованиями одарённого пришлось немного повозиться, разчаровывая нахрен. Хоть узнал, что за «тип» одарённых Септоокт — камень, минералы, судя по всему. Прочность, смыкающиеся каменные капканы, штыри и прочее подобное. Но справился быстро и проник в кабинет со здоровенным шкафом и столом. Вскрыл к чертям (выломав личинку, по сейфам с бумагами не плачем), плюхнулся за стол и стал бегло просматривать папки и листы. Через полчаса я сидел, уверенный в том, что попал куда надо: прямо дневника с признанием «вот такой я замечательный и скрытный злогей!» не было. И даже было некое подобие «шифра», примитивное до предела: по номерам папок с делами подчинённых, ну и страниц отчётов. Бухгалтерия была весёлой, и я даже показал Младу несколько записей о выплатах одарённым, весьма ощутимых.
— Да это больше довольствия сотника, за год! И простому дружиннику… — удивлённо констатировал Млад. — За что, Михайло Потапыч?
— Подозреваю… Да почти уверен, за татьбу, Млад, — хмыкнул я. — Ладно, пойдём подвал проверять, — поднялся я.
Просто из последних бумаг выходила ОЧЕНЬ интересненькая картина. После расхищения Рымичей никаких выплат не было. А вот прикидки и расчёты (на простой бумаге, явно одноразовые и не для архива) были. Довольно занятные, похожие на прикидки, как бы сфальсифицировать гибель двух десятков пограничных стражников из летучих отрядов. Судя по всему — подчинённые Септоокта мертвы, не захотел делиться. А на ограблении был собственной персоной, симулировал владеющего, что могучему одарённому, в общем-то, возможно сделать.
Оставил Млада у спуска в подвал — как-то ожили воспоминания о особняке Хролцев, а падение с трёх, не говоря о десяти метров для не владетеля —
Камни блокировали дорогу и стучали по мне, шатая. Я их крошил, но сблизиться не мог, а духи с огоньком, просто огненные заклятия безвредно для одоспешенного развеивались о камень доспехов. Варианты есть, но хотелось бы живым…
«Сдурел, недоумок?! Каким живым, этот человечек так и прибить тебя сможет!» — возмутился Потап, явно начав подготовку к проявлению в яви.
Ну, он не прав по форме, но по сути, похоже, прав, вынужденно признал я. Отпиннул пару булдыганов (прощайте сапоги!), но добрался до скорозарядников и практически в секунду выпустил в Септоокта дюжину пуль. Не столько рассчитывая прибить, сколько отвлечь, сосредоточиться на защите. А сам собирался рывком добраться до скотины и заломать к чертям. Одновременно Потап всколыхнул явь, начав проявляться, Септоокт исказил свой каменный доспех, явно форсированно наращивая защиту и… раздался выстрел. А товарищ Главы Управы Пограничной Стражи закувыркался по лестнице, с треском стукаясь и теряя части каменного доспеха. Безоговорочно дохлый, с дырой в затылке, отметил я в процессе качения.
— Вы целы, господин? — послышался голос Млада, а через секунду в проеме показался его мордас.
Живой, но с совершенно роскошной, багровой и кровящей шишкой на лбу. Но лоб цел, а судя по выстрелу — дворецкий у меня не сломался, а в остальном — отлежится.
— Цел, — сообщил я, помахав лапой. — А как ты его?
— У него камень со спины слез, я на ногах не держусь, но видел. Вот и выстрелил, Михайло Потапыч.
Это, видимо, страшный я этого коррупционэра напугал, а про Млада он и забыл, мимоходом отмахнувшись. Кстати, в особняке была сигналка какая-то, видимо, на камне одарённого. Или развеиваемые заклинания почуял, паразит. И дохлый, даже… да хрен с ним, не жаль. Причувствовался к округе — чисто. А вот заклятья под землёй развеивались, так что заработал я лапами… и в нос пахнул запах мертвечины, гнилья совершенно нестерпимый. Вытащил артефакт от запаха (почти не матерясь, под страдающее ворчание Потапа), активировал, продолжил. Криво усмехнулся: земля защищала от запаха разложения. А заклятья лежали на куче костей, человеческих скелетов, хотя часть из них была ещё не до конца лишённая разлагающейся плоти. И как-то их побольше, чем пятнадцать или шестнадцать. Все полсотни скелетов, хотя есть совсем старые. Судя по подёргиванию от развеивающихся заклинаний — Септоокт их «анимировал», некромаг трахнутый. Хотя их вроде и нет на Зиманде…
«Да щаз, нет!» — фыркнул Потап. — «Сам-то кто?» — не без ехидства уточнил он.
А после я аж фыркнул: в общем-то да. Мёртвое тело, оживлённое вселённым извне духом. Некромагия как она есть.
«Правда, чтоб кости скакали — такого нет. Глупо это, камень прочнее».
— Испугать пытался, — прикинул я.
«Костями? Чего их бояться, даже не погрызть! Недоумок он!» — экспертно заключил топтыгин.
Я же пожал плечами, перестал охреневать, шибанул в яму с трупанами потоком пламени, выжигая гниль и дрянь. Сверху раздался кашель и явно подавленный мат Млада, наслаждающегося ароматами печёной гнили, но потерпит, благо недолго. А я спрыгнул в яму, пробил каменную плиту, разворотил — ну и как ожидалось. Несколько сундуков. С золотом, причём ЯВНО больше, чем было у Рымичей.