Золотой выкуп
Шрифт:
Намаз обессиленно опустил дуло винтовки к земле.
Обычно стая голодных волков, прежде чем накинуться на беззащитную отару овец, окружает своих жертв плотным кольцом. Неизвестно, кто у кого перенял этот способ атаки: люди у зверей или звери у людей, — во всяком случае, человек пятьдесят всадников наскоро окружили песчаный холмик, на котором одиноко стоял Намаз, и стали медленно и настороженно сжимать кольцо.
Многих преследователей Намаз узнал в лицо, с некоторыми из них он уже сталкивался не раз: это были солдаты капитана Голова, старого знакомца Намаза, и нукеры управителя Ходжаарыкской волости Лутфуллы-хакима. Лутфулла-хаким, который еще вчера, едва прослышав имя Намаза, не находил себе места, где спрятаться, теперь ехал, горделиво гарцуя на гнедой лошади.
Капитан Голов отделился от остальных всадников, крикнул, привстав на стременах:
— Намаз, сын Пиримкула, бросай оружие!
— Не приближайся! — дико закричал Намаз, направляя на капитана винтовку. — Жена рожает. Не приближайся! Убью!
Капитан нерешительно натянул поводья. Что-то подействовало на него, то ли русская речь Намаза, то ли его сообщение.
— Бросай винтовку! — крикнул он снова, поборов замешательство.
— Дай слово, что жену не тронешь!
— Даю слово! Даю слово русского офицера, что жену твою не тронем.
— На, бери винтовку, если она тебе нужна.
— Бросай кинжал тоже.
— Кинжал ты мне подарил сам, сам и снимешь его с меня.
…Это произошло в те давние годы, когда Намаз прислуживал у Ивана-бая. Тогда он часто водил гостей помещика на охоту на лысух и фазанов. Одним из этих охотников был тогдашний пристав Голов. Однажды во время охоты на него неожиданно напало стадо диких кабанов. Намаз поспешил на крик о помощи. Он знал: разъяренных кабанов не отогнать ни ружьем, ни палкой. Он зажег охапку сухой верблюжьей колючки, кинулся в самую гущу визжащих и похрюкивающих тварей… и спас капитана от неминуемой гибели. Тогда и подарил Намазу пристав Голов кинжал, о котором сейчас шла речь.
— Отдай кинжал жене! — приказал капитан. — А сам иди сюда. Ты — мой пленник. Вяжите ему руки! — приказал он солдатам, отворачиваясь. И почти тут же закричал со злостью: — Не бейте пленного, собачье отродье, не бейте пленного!
Часть третья
УЗНИКИ „ПРИЮТА ПРОКАЖЕННЫХ“
ГЛАВА ПЕРВАЯ. СЕРГЕЙ-ТАБИБ РЕШАЕТ СПАСТИ НАМАЗА
С появлением в Самарканде Михаила Морозова заметно активизировалась агитация против самодержавия. Бесстрашный борец против зла и несправедливости, человек решительный и энергичный, Морозов очень скоро объединил местных революционеров в единый кружок, организовал выпуск газеты «Самарканд», на страницах которой стали появляться яркие, злободневные статьи. Основное ядро кружка составляли рабочие типографии Демурова.
«Все, убьют его теперь! — носился по дому Сергей-Табиб, до которого дошла весть об аресте Намаза. — Непременно убьют! Побоями и пытками его не сломить, организм у него крепче стали. Но они наверняка повесят его, без лишней канители. Эх, надо бы как-нибудь спасти Намаза! Нельзя опускать руки, нельзя! Безвыходных положений не бывает. Нужно немедленно ехать в Самарканд, а там уж видно будет, что предпринять!..»
— Хайитбай! — крикнул Сергей-Табиб. Мальчишка, устроившийся на козьей шкуре возле очага и занятый чтением какой-то книги, вздрогнул от резкого крика.
— Я здесь!
— Ты что, оглох? Зову-зову!
— Да ведь вы один раз только позвали, дядя Сережа!
— Чем ты занимаешься? — спросил Рябов, понимая, что несправедливо накинулся на мальчишку.
— Сами же велели следить, чтобы отвар не перекипел.
— Не загустел еще?
— Нет, совсем как водичка.
— А где Тухташ?
— Вы же велели ему выкопать корней чинары.
— Беги, разыщи его, плохи дела, сынок…
— А что случилось?
— Нам надо срочно ехать в Самарканд…
Оставив ребят в «Приюте сирот», Сергей-Табиб отправился налегке в город и к вечеру разыскал Михаила Морозова в типографии: он перечитывал завтрашний номер газеты.
— Я ждал тебя еще вчера! — воскликнул Морозов, радостно обнимая друга. — Как поживаешь, старина? Знаю, сейчас ты будешь говорить не о себе, а о Намазе, будешь просить помочь вызволить его из «Приюта прокаженных», так, кажется, называют местные здешнюю тюрьму, да? Даже пригрозишь, наверное, поджечь типографию, если не помогу, верно я угадал?
— Ты как в воду глядел, Михаил Васильевич.
— Дело у нас одно, помыслы тоже, значит, и беспокоят нас одни и те же проблемы, — сказал Михаил Морозов, усаживая гостя за стол, — ты посиди немного, старина, я должен вычитать эти полосы. Потом поговорим спокойно.
Закончив чтение, Михаил Морозов придвинул свой расшатанный, кривобокий стул ближе к Сергею-Табибу.
— Ну, Сергей Степанович, рассказывай, что новенького в кишлаках, как настроение дехкан?
— А что в кишлаках… везде о Намазе говорят. Легенды про него рассказывают.
— Мы должны поддерживать Намаза, хотя и не все одобряем, что он делает. О его аресте я услышал только вчера. Потому и ждал тебя, знал: тотчас примчишься. Не беспокойся, парня мы вызволим. Уже даже предприняли кое-какие шаги. В тюрьму послали своего человека, доктора. Говорят, среди арестованных очень много раненых… Главное — нельзя допустить, чтобы движение было разгромлено. Спасти Намаза можно, лишь устроив побег. Иначе его повесят. Я дам тебе парня по имени Атамурад. Да ты его видел, он участвует в работе нашего кружка. Умный, предприимчивый юноша. Здорово переживает арест Намаза… Где ты остановился?
— В чайхане «Приют сирот».
— Чайханщик человек надежный?
— Намазу он вместо отца родного.
— Ну давай прощаться. Приходи завтра вечером в библиотеку. Намечаются споры с эсерами и либералами. Расскажешь о настроениях среди дехканства… Атамурад вечером зайдет за тобой. Ну, бывай!
ГЛАВА ВТОРАЯ. НАДЗИРАТЕЛЬ ПОДСКАЗЫВАЕТ ПУТЬ
Чайхана «Приют сирот» одно время была только обиталищем бесприютных бродяг, бездомных нищих, да заглядывали сюда днем немощные старцы, живущие по соседству, попить пиалу-другую чая, повидать какую-никакую живую душу. После того как Намаз несколько раз посетил Дивану-бобо и оказал ему помощь, дела чайханы пошли на лад: наружная стена, готовая вот-вот развалиться, была возведена заново, починена прохудившаяся крыша, заменены расшатанные, покоробившиеся двери и окна, отремонтированы столетние сури, закуплены новенькие паласы, цветные чайники и пиалы.