Золотые мили
Шрифт:
Война ничего не изменила в жизни обывателя, говорил Дик. И Салли соглашалась с ним. Об этом свидетельствовал и девиз дельцов — «дела прежде всего» — и та «увлекательная» жизнь, какую вели во время войны девушки и молодые женщины вроде Эми и о которой они хвастливо вспоминали теперь. Были люди, откровенно жалевшие, что война кончилась, — к числу их принадлежали биржевики и спекулянты, разбогатевшие на военном займе и на поставках государству продовольствия, обмундирования, строительных материалов, боеприпасов и всего прочего, в чем нуждалась армия.
Железная дорога, соединившая восток Австралии с западом, была достроена, и сотни людей, получив расчет, хлынули на прииски. Они слонялись здесь в поисках работы, пытали счастья, отправляясь на разведку золота, и вскоре оказывались без гроша в кармане и не знали, как им выбраться с приисков. Вернувшиеся домой солдаты возмущались наплывом приезжих и иностранцев, которые во время войны заняли их места.
Демобилизованные пополняли армию безработных. Разочарованные и отчаявшиеся, они искали выхода из создавшегося тяжелого положения и видели его только в одном: добиться, чтобы им оказывали предпочтение на рудниках и вообще при найме на любую работу. Это должно было привести к увольнению иностранных рабочих. Том говорил, что профсоюз горняков не допустит дискриминации рабочих по расовому признаку, не согласится ни с какими мерами, которые могут ослабить профсоюзы. На работу в первую очередь должны принимать членов профсоюза — таков был ответ организации на разговоры о том, что иностранные рабочие пришли на готовое, что они не участвовали в борьбе австралийских горняков за повышение заработной платы и улучшение условий труда.
Дик от души сочувствовал демобилизованным, но он разделял и точку зрения Тома: демобилизованные, в какой бы отрасли промышленности они ни работали, должны опираться только на профсоюз. Рабочие — члены профсоюза и демобилизованные — должны объединиться, чтобы встретить надвигающийся кризис.
У Дика было неприятное ощущение, что его снова взяли на рудник, лишь уступая общественному мнению, и в ближайшее время постараются под любым предлогом избавиться. Месяц спустя записка, вложенная в конверт с жалованьем, известила Дика, что в связи с сокращением производства возникла необходимость уменьшить расходы и сократить штаты, а посему компания доводит до сведения мистера Гауга, что с начала нового года она вынуждена будет, к сожалению, отказаться от его услуг.
Не теряя времени. Дик попытался устроиться на другом руднике. Но везде было одно и то же: у горнопромышленников Золотой Мили не было работы для несчетного множества демобилизованных, искавших место металлурга или конторского служащего, механика или рудокопа.
Забастовка на лесоразработках прервала регулярный подвоз топлива к рудникам, и они закрылись. Тысячи людей остались без работы, и это еще больше обострило отношения между рабочими, членами профсоюза, иностранными рабочими и демобилизованными.
Дик выглядел совсем больным и подавленным все эти месяцы, пока был без работы. Эми хотела, чтобы он уехал и попытался найти работу где-нибудь в другом городе. С тех пор как кончилась война, она вечно была всем недовольна и не находила себе места. Она твердила, что ненавидит Калгурли, ненавидит унылую и однообразную жизнь на приисках. Да и Дик, говорила она, стал совсем другим.
Она никогда не думала, что Дик может так измениться, жаловалась она Салли. Он всегда был такой милый и добрый со всеми. А теперь стал нервный, раздражительный, бывает даже просто груб с некоторыми ее друзьями, не позволяет ей приглашать их к себе и ходить с ними на танцы.
— Просто Дик расстроен тем, что остался без работы и ему приходится рассчитывать каждый грош, — успокаивала ее Салли.
— Пусть так, — капризно отвечала Эми. — Все равно нечего превращаться в какое-то пугало и нагонять на всех тоску своим угрюмым видом. Нет, прежде он был совсем другой.
— Да, до войны, — сказала Салли с горечью; она-то понимала, что сделала с Диком война. — Как ты можешь ожидать от него прежней веселости и беззаботности?
— Другие же не изменились так, — упрямо отвечала Эми. Она считала себя обиженной, и ее хорошенькое личико стало злым и плаксивым. — Недавно вечером я встретила в «Паласе» полковника де Морфэ. Он лишился глаза, но война не сломила его, как Дика.
Она помолчала минуту, потом прибавила как бы между прочим:
— Дик страшно разозлился на меня за то, что в субботу вечером я там обедала с Пэдди Кеваном. Конечно, Пэдди пригласил нас обоих, но Дик, видите ли, не пожелал пойти. Ну, а я не могла отказаться — ведь раньше я столько раз обедала с ним, не могу же я теперь послать Пэдди к черту только потому, что Дик вернулся. И потом я хотела попросить его, чтобы он как-нибудь помог Дику устроиться.
— Эми! — охнула Салли.
— А почему бы и нет? — вызывающе спросила Эми. — Он обещал сделать что-нибудь.
— Да разве можно быть такой наивной? — с досадой и горечью воскликнула Салли. — Неужели ты не понимаешь, что уж кто-кто, а Пэдди Кеван ничего не сделает, чтобы помочь Дику! Думаешь, он простил тебе, что ты вышла замуж за Дика?
Гримаса раздражения исказила лицо Эми.
— Надоело мне это до смерти! — крикнула она. — Мама вечно зудит все об одном и том же. Пэдди вовсе и не ухаживает за мной. Он просто хочет, чтобы мы были друзьями.
— Вот как?
Салли сказала это таким тоном, что Эми передернуло.
— Пэдди клянется, что он не имел никакого отношения к той истории с краденым золотом, когда арестовали мистера Гауга и Тома, — с жаром продолжала Эми. — Хотя, конечно, вы никогда этому не поверите, говорит он.
— Пэдди опаснее всего, когда он врет, — спокойно сказала Салли.
Она обрадовалась, узнав вскоре после этого разговора, что Пэдди уехал в Восточные штаты. Теперь он собирался жить преимущественно в Мельбурне; у него был великолепный дом в Тураке и другой в Македонии — об этом Фриско рассказал Мари. Жена у Пэдди — тихая, довольно некрасивая и очень набожная женщина, гораздо старше него. Пэдди женился на ней ради денег, которые были вложены в пивоваренное предприятие. У нее две дочери, близняшки. Отношения с женой у Пэдди сложились как будто бы неплохие, хотя он и разочарован тем, что миссис Кеван пока не выполнила свой долг — не подарила ему сына.
По словам Фриско, Пэдди нажил уйму денег во время войны. Он вложил полмиллиона в военный заем, подарил боевой самолет Королевскому воздушному флоту и пожертвовал несколько тысяч фунтов стерлингов на различные «патриотические» нужды. Правительство обязано ему ценным советом по части реорганизации металлургической промышленности, в которой к началу войны господствовал германский капитал. Пэдди уж конечно рассчитывает кое-что получить за это. По мнению полковника де Морфэ, Пэдди Кеван никогда не стал бы зря стараться и сорить деньгами.