Золушка 2020
Шрифт:
Я бы предпочел, чтобы она была скромницей, которая не сдержала чувств. Стало обидно, и снова поднял голову мой внутренний бунтарь, который захотел разбудить и в Мари желание восстать против догм и правил, разрушить глупые преграды между нами.
Нельзя целовать царевича?
Чушь!
А почему? Потому что царевич сам очень хочет целоваться.
— Не хотела? Серьезно, не хотела? — Я прищурился. — Это жаль. Потому что я хотел. И снова хочу.
Мари снова зажмурилась, увидев, как я к ней наклоняюсь. Она не сопротивлялась.
Хочет.
Как и она, я начал с невинных поцелуев, исследуя легкими прикосновениями ее губы. Но чем дольше я этим занимался, тем большего хотел. Мимолетно коснулся языком ее рта, словно просил разрешения. Сладкий вдох Мари я принял за поощрение и углубил поцелуй. Она раскрыла губы и ответила так, что голова закружилась. Это был не просто поцелуй. Что-то больше, словно позади у нас час сексуальной прелюдии. Я почувствовал, как она освобождает руку, зажатую между нашими телами. Сейчас оттолкнет?
Я оторвался от нее, чтобы отдышаться и дать ей очнуться. Возможно, все наоборот.
Если она целует меня, потому что я Романов?
Но едва я ощутил теплые ладони на своем лице, все мысли вылетели из головы. Она смотрела на меня огромными испуганными глазами, словно была под кайфом и время от времени отключалась, а потом не понимала, что делает в моих объятиях.
— Андрей, — позвала Мари.
Ее пальцы подрагивали, но продолжали гладить меня. Черт, как же приятно.
Невинная ласка, но я почти мурлыкал от блаженства. Какая же она классная.
Я потерся о ее ладонь шершавой щекой, перекатился на спину, отдавая инициативу. Пусть делает со мной, что хочет. Смелее. Ну же, девочка.
Мари начала медленно склоняться ко мне.
Я не сдержался и запустил руку в ее волосы, поглаживал затылок, притягивая к себе. Было такое ощущение, что через пять минут конец света. Мы все умрем. И Мари целовала меня страстно и неистово, пробуждая все самые яркие ощущение.
Я уже забыл, каково это — просто целоваться, чувствовать мягкие губы, отвечать на тихие стоны своими и обнимать крепко. Я не хотел отпускать ее, не хотел, чтобы это волшебство заканчивалось.
В голову залезла шальная мысль. Какова же она в постели, если я дурею от одних поцелуев. Наверно, я бы начал проверять эту мысль, но моя спина онемела от холода. Все-таки зима на дворе. Хоть и Лондонская. Теплая по сравнению с той же Москвой или Питером.
Я отстранился, медленно поднялся, сел, увлекая Мари за собой, не ослабляя объятий. Она тут же вздрогнула, встрепенулась. Как будто очнулась от морока, и сползла с меня. Упершись коленями в промерзлую землю, Мари смотрела вниз и нервно приглаживала волосы. Я тут же понял, что она действительно очнулась и начала соображать.
Наверно, по лицу я мог бы прочитать ее мысли, но знал, что они мне не понравятся. Хотелось снова зацеловать ее, чтобы запретить думать и заставить вернуться к безумию. В машине, уверен,
— Холодно, — проговорил я, надеясь, что она поймет.
Но Мари вскочила, отряхнула джинсы и быстро пошла обратно к машине. Даже по напряженной спине я видел, что она чувствует себя виноватой и растерянной. Мне ничего не оставалось, как пойти следом, помочь собрать мяч и куски ворот обратно в багажник.
Хлопнув крышкой, Мари села на пассажирское сидение. Все молча.
Я расценил пустое водительское кресло как приглашение. Ключи торчали в зажигании, и мне осталось только повернуть их.
— Поехали, уже поздно, — пробормотала Мари. — Засветло не доберемся до города.
Я не стал спрашивать, чем ей не нравятся сумерки. Мари делала вид, что увлечена остатками молочного коктейля, и я не смел ей мешать.
А вдруг ей просто не понравилось?
Бывает же. Она не обязана меня обожать априори, и имеет полное право пожалеть о том, что позволила себе слабость, а мне вольности.
Я развернул машину к шоссе, стараясь не облизывать губы, которые пропитались ее поцелуями.
Я не лез к ней с расспросами, уж слишком тихой она стала. Вообще, я хотел прокатиться на Порше.
Так что прибавим газу.
* Историю Майкла Сторма вы найдте в моей книге Fair Play
Глава 6.
Как жить без поцелуев?
МАРИ
Я потягивала густой коктейль через трубочку, стараясь не смотреть на Андрея. Он тоже не приставал с расспросами, молча вел машину. Да и что тут скажешь? Накинулась на него с поцелуями. Совсем ума лишилась.
Но было так сладко, и он вроде бы не возражал, а потом даже настаивал. Но мне все равно стало не по себе, как только царвич пожаловался на спину и холод. Я все испортила, хотя и быть ничего не могло, наверно. У меня имелись какие-то робкие надежды на дружбу, но после поцелуев я так себе друг, а он сто процентов включит своего внутреннего бабника.
Мне не хотелось быть одной из многих жертв его статуса и обаяния. Или хотелось?
Или это все поцелуи? Я так давно не целовалась, что наверно легко бы приговорила царевича к обморожению лишь бы он не вставал, а продолжал.
Я зажмурилась, ощущая в животе трепет бабочек, которые щекотали бархатными крылышками, заставляли улыбаться без причины и желать еще поцелуев. Откуда они взялись? Я же научилась жить без них.
Нет-нет-нет. Нужно прекращать этот детский сад и передавить всех чешуекрылых.
А зачем?
Ответа я не нашла.
Кто я такая? Дурища с паршивым равновесием и таким же языком. Язык… Черт, какой же у царевича язык. Что он им вытворяет.
Меня прострелила очередная волна желания. Я украдкой взглянула на Андрея. Он казался спокойным, расслабленным. Неужели его не раздражает мое присутствие после всего? Я глянула на спидометр и тут же закричала: