Золушки из трактира на площади
Шрифт:
– Бруни! – раздался голос со второго этажа.
Из окна высовывалась Ванилла, тряся головой с наполовину расплетенными волосами. Другая половина, сплетенная наподобие толстого рога, торчала весьма воинственно и делала хозяйку похожей на демоницу из детских страшилок.
– Пресвятые тапочки! – пробормотала Персиана.
– Возьмите в погребе корзину с морковью и украсьте карету! – приказала невеста.
– Да куда ж украшать-то? – возмутилась ее сестра. – У Ориданы и то цветов меньше было!
– Делайте, что я говорю! – рявкнула Ванилла, борясь с кем-то, кто пытался утянуть
– Морковь мытая? – уточнила Бруни, засучив рукава.
– Мытая! – приглушенно раздалось из комнаты, и окно захлопнулось.
Бруни и Персиана принялись обвешивать экипаж морковками. Лошадки из упряжки живо заинтересовались их занятием и были вознаграждены: овощей в корзине оказалось немало, поэтому Матушка втихую скормила лошадям больше трети. Сытые и довольные, животные дружно задремали, и к победоносному храпу кучера добавилось сонное фырканье, что заставило умолкнуть местных петухов, устыдившихся слабости собственных глоток.
Ванилла спустилась на кухню через час. Прическа более не напоминала рога, превратившись в волшебную башню, украшенную шпильками с бабочками, цветами и стрекозами, на зависть всем благородным дамам. Крылья бабочек были оранжевые, а стрекоз – зеленые. Матушка представила, как это великолепие будет смотреться с пышным платьем невесты, и даже глаза прикрыла от восторга. Любила ее подруга притягивать взгляды. Она бы, Бруни, так не смогла!
– Твоя очередь, – кивнула Ванилла сестре. – Поднимайся наверх. Бруни, поможешь с платьем?
Платья, накануне доставленные слугами мастера Артазеля, стояли на специальных подставках в чистой и светлой комнате рядом с прядильным станком Аглаи. Наряд невесты казался закатным облаком, кувыркнувшимся с неба, нежно-зеленое платье Персианы – пучком юного салата, распустившимся на грядке. Третье одеяние было лишено всяких украшений, лишь золотой шнур с кистями красовался на нем вместо пояса. Глядя на гладкую ткань цвета топленых сливок, на простые узкие рукава, на спадающую до пола юбку безо всяких оборок и кружев, на неглубокое декольте, Бруни мысленно поблагодарила старого портного. Ее посетило странное чувство, будто в эту самую минуту Хлоя проводит ладонью по ткани и одобрительно качает головой. Образ матери был так ярок, что дочь даже зажмурилась, стараясь избавиться от наваждения. Но спугнуло его другое. Сквозь закрытые окна донеслись резкие звуки рожков и дудок, уханье барабана и звон бубна, неожиданно печальная нота простуженной волынки. Это прибыли музыканты, чтобы сопровождать кортеж новобрачной.
– Ради Пресветлой Индари, умоляю, – потихоньку впадая в панику, свойственную всем невестам во все времена, попросила Ванилла, – будешь надевать на меня платье – не задень прическу!
– Эту шедевру? – скрывая улыбку, уточнила Бруни. – Как можно!
Оранжевое великолепие опустилось на Ваниллу, превратив ее в экзотический дивный цветок. Матушка даже ахнула и захлопала в ладоши, так удачно сочеталось платье со светло-каштановыми волосами невесты и украшениями в них. Глубокий вырез почти не скрывал пышный бюст, лаская его мягкими кружевами с золотой нитью.
Однако
– Затягивай!
Матушка, вздохнув, взялась за шнуровку корсета. Спорить с подругой сейчас не стоило.
Зеленый, богато расшитый бисером и золотыми нитями пояс и такие же туфельки завершили образ невесты.
Вошедшая Персиана, головку которой украшала живописно уложенная тугая коса с зеленой лентой, расшитой бархатными белыми цветочками, пораженно застыла на пороге.
– Ну ты, мать, даешь! – заявила она, когда к ней вернулся дар речи. – Настоящая благородная дама! – и, хихикнув, добавила: – Дородная такая!..
Ванилла показала ей язык и повернулась к Бруни.
– Иди в мою комнату. И без шедевры не возвращайся!
Матушка кротко вздохнула и отправилась по указанному направлению.
Туссиана Сузон смотрела в окно, энергично растирая ладонями поясницу. Когда Бруни вошла и робко остановилась у порога, она даже не оглянулась.
– Значит, это ты – Матушка Бруни, двадцатитрехлетняя вдова, владелица трактира на площади Мастеровых? – выдержав паузу в несколько минут, наконец соизволила спросить она.
– Я, госпожа, – тихо ответила Матушка, гадая, откуда ей столько известно. Не иначе, Ванилька наболтала!
Туссиана развернулась.
Пип был прав: взгляд горничной был пронизывающим, все подмечающим. С такой прислугой благородной Рю Филонель не требовалась ни записная книжка, ни личный маг. Сузон все запоминала и видела всех насквозь. Не последнюю роль она сыграла и в той партии, в которой место шахматной королевы – официальной любовницы Редьярда Третьего – заняла ее госпожа. Да что говорить, если сам Викентий Висконтин, Шеф Королевской Канцелярии, не считал зазорным склонить голову, когда эта «простая» горничная проносила мимо него свою неоднозначную персону.
– Встань в центр комнаты, – приказала Туссиана. – Лицом к окну. Хочу хорошенько рассмотреть тебя.
Бруни неслышно вдохнула. Коли ее подруги подверглись подобной пытке, придется и ей это пережить. Тем более что она сама обещала ради счастья Ваниллы сделать что угодно!
Горничная медленно обошла Матушку, шурша пышными юбками. Словно змея в траве кружила, шелестя чешуей.
– Ты прекрасно сложена, девочка, – заметила она, окончив осмотр. Подойдя, придержала Бруни за подбородок, подняв ее голову повыше – к свету из окна. – У тебя хорошая кожа и густые волосы. И очень красивые глаза. Надеюсь, он оценил именно это…
Матушка сердито дернула головой и отступила на шаг. Не лошадь она, чтобы ее по статям оценивали!
– О ком вы говорите? – поинтересовалась она, глядя на Туссиану исподлобья.
Та усмехнулась.
– О мастере Артазеле, о ком же еще! Он никогда не шьет свои наряды вслепую. Ему надо видеть выражение лица, высоту и полноту грудей, осанку… Теперь, познакомившись с тобой, я могу предположить, что он сшил тебе очень простое платье. Не так ли?
Бруни не сумела сдержать удивления и воскликнула: